— Пусть так, но вам следует сосредоточиться на выздоровлении, а не отвлекаться на… — Нэн не сразу сформулировала корректное завершение фразы, — …другие детали, которые не способствуют поправке.
Я заявил, что напрасно она указывает, что мне следует делать.
— Я работаю здесь уже много лет и знаю, как могут повлиять на пациента дополнительные переживания!
Я поинтересовался, не связано ли ее беспокойство с тем, что моя гостья лечилась в местном психиатрическом отделении, и Нэн подтвердила; верно, сей факт говорит не в пользу Марианн Энгел. Однако тут же добавила, что это не должно и не может быть поводом не пускать Марианн Энгел ко мне: врачи признали ее дееспособной и разрешили жить в обществе — следовательно, ей позволено посещать больницу.
И все же мне было понятно: Нэн готова применить власть и затруднить эти посещения сколь возможно.
— Вот что я вам скажу, — предложил я. — Если вы позволите Марианн Энгел приходить, я буду больше стараться и слушаться Саюри.
— Вам это в любом случае следует делать!
— А я не делаю, — бросил я. — Давайте соглашайтесь.
Кажется, Нэн поняла: более выгодного предложения от меня она не дождется, — поэтому приняла это. Впрочем, не удержалась и добавила:
— Я не обязана одобрять визиты Марианн Энгел.
— Нет, не обязаны, — отозвался я. — Просто оставьте ее в покое.
Вскоре после разговора с доктором Эдвардс ко мне явились Конни и санитар — перевести меня в отдельную палату, подальше от других пациентов с ожогами. Я спросил, что происходит — наверняка произошла ошибка? Нет, уверили меня, мне теперь положена отдельная палата, по приказу доктора Эдвардс, хотя Конни и сама не знала почему. Она добавила: «Лучше наслаждайтесь уединением, потому что даже если это и ошибка, то ее, конечно, быстро исправят». Меня не стали перемещать из кровати-скелета, а попросту вывезли все сооружение целиком в коридор и вкатили в меньшую, но восхитительно пустую палату.
«Лучше наслаждайтесь» — это в смысле до прихода Саюри, которая явилась показывать мне новое, отныне ежедневное, упражнение.
— Доктор Эдвардс говорит, вы будете больше стараться! — воскликнула она, укладывая на мою кровать изогнутую дощечку. По центру дощечки шла канавка, в которую Саюри поместила небольшой серебристый шар весом в пару фунтов. Нужно было катить этот шарик вверх по доске, а потом аккуратно удерживать и скатывать назад. И еще раз.
Я в свое время перетаскал сотни фунтов съемочного оборудования по спальням, в которых мы снимали, а теперь меня разжаловали катать шары по деревяшке. Хуже того, даже эта простейшая задача требовала от меня полной сосредоточенности. Забинтованное лицо отражалось в серебристом шаре, и чем дальше я его катил, тем больше отдалялось мое отражение. Саюри хвалила меня за каждый новый успех.