И отправлю в дальнюю страну!
Все остальные, Оливер Джайлс, тесть хозяина Джон Питчер, пономарь, пятидесятилетний жених и девушки, сидевшие рядком у стены, как-то невесело примолкли. Пастух задумчиво глядел в землю, а его жена устремила любопытный и подозрительный взгляд на певца; она никак не могла понять, вспоминает ли он какую-то старую песню, или тут же сочиняет новую нарочно для этого случая. Все, казалось, были в недоумении, словно гости на пиру Валтасара, когда им дано было невнятное знамение; все, кроме сидевшего у камина, который только невозмутимо проговорил:
- Теперь второй стих, приятель! - и снова взялся за трубку.
Певец сперва основательно промочил себе горло, а затем опять затянул песню:
Инструмент мой очень прост,
Эй, простые пастухи,
Инструмент нехитрый у меня,
Столб высокий да веревка, вот и все, и очень ловко
Управляюсь с ними я!
Пастух Феннел тревожно оглянулся. Теперь уж не оставалось сомнения в том, что незнакомец песней отвечает на его вопрос. Гости вздрогнули, некоторые даже вскочили со своих мест. Юная невеста пятидесятилетнего жениха начала было падать в обморок и, пожалуй, довела бы до конца свое намерение, но, видя, что жених не проявляет довольно расторопности и не спешит ее подхватить, она, дрожа, опустилась на стул.
- Так вот он кто! - шептались сидевшие поодаль: название ужасной должности, исправляемой незнакомцем, шепотком пробегало в их ряду. - Затем и приехал! Это ведь на завтра назначено, в Кэстербриджской тюрьме, за кражу овцы... Часовщик, что в Шотсфорде жил... Ну да, мы все про него слыхали. Тимоти Сэммерс его звать... Не было у бедняги работы, видит, дети-то с голоду пропадают, ну, он пошел на ферму, что у большой дороги, да и унес овцу... Да, да, среди бела дня, и сам фермер тут был, и жена, и работник, да не посмели его тронуть... А этот (с кивком на незнакомца, только что объявившего о своем смертоубийственном ремесле) приехал теперь к нам, потому что там, где он раньше служил, работы не хватает, а наш, прежний-то, как раз помер... Наверно, он в том же самом домике будет жить, под тюремной стеной...
Незнакомец в сером не обратил никакого внимания на все эти высказанные шепотом догадки; он только подвинул к себе кружку и еще раз промочил горло. Видя, что никто, кроме соседа у камина, не откликается на его веселость, он протянул свой стакан этому единственному ценителю, а тот в ответ поднял свой. Они чокнулись, меж тем как глаза всех находившихся в комнате неотступно следили за каждым движением певца. Он уже открыл рот, собираясь запеть, как вдруг опять послышался стук в дверь. Но на этот раз стук был слабый и нерешительный.