- А контрабандисты не опасаются, что вы можете их выдать? - спросил Стокдэйл, когда они с Лиззи, возвращаясь, проходили по кладбищу.
- О нет, этого им бояться нечего. Я их никогда не подведу.
- Они поставили вас в очень затруднительное положение, - продолжал Стокдэйл настойчиво. - Вы как честная женщина не можете не испытывать иногда нравственной потребности сообщить обо всем куда следует. Да, миссис Ньюбери, да, - это ваш прямой долг.
- Никогда, признаться, не почитала это своим долгом, и, кроме того, мой первый муж...
Она запнулась, смутившись. Простодушие и неискушенность в делах житейских не позволили Стокдэйлу сразу догадаться, почему вдруг умолкла его собеседница, но потом он все же сообразил, что Лиззи проговорилась и что, если у женщины ненароком срываются с языка слова "мой первый муж", значит, она уже частенько подумывает о втором. Из деликатности Стокдэйл молчал, давая Лиззи время оправиться от смущения.
- Мой муж, - начала она снова, - знал обо всех этих делах, и мой отец тоже, и они не болтали, хранили тайну. Нет, право же, не могу я стать доносчицей.
- Да, понимаю, все это очень сложно, - сказал Стокдэйл как человек, привыкший вникать в самую глубь моральных конфликтов. - Для вас это жестокое испытание, вам приходится разрываться между памятью своих близких и собственной совестью. Но я надеюсь, миссис Ньюбери, что вы сумеете найти выход из этого неприятного положения.
- Пока еще не нашла, - пробормотала она.
Они перелезли через ограду, миновали сад и вошли в дом; Лиззи принесла горячей воды и стакан и оставила Стокдэйла предаваться наедине размышлениям. Он глядел вслед ее удаляющейся фигуре и спрашивал себя, вполне ли правильно он поступил, он, почтенный человек, священник, духовный светоч - не очень еще, правда, яркий, не ярче свечки ценой в полпенни, но все же светоч! Тут он чихнул, и это решило дело; и, отхлебнув из стакана, он признал, что крепкий коньяк, если его разбавить на две трети водой, действительно отличное средство от простуды, особенно в холодное зимнее время.
Минут двадцать он сидел в глубоком кресле, потягивая напиток и раздумывая, и мало-помалу все происшедшее приняло в его глазах более приятную окраску, и он уже стал мечтать о завтрашнем дне, когда снова увидит миссис Ньюбери. Тут он вдруг почувствовал, что этот срок - от вечера до утра - на самом деле такой короткий, кажется ему страшно долгим, и принялся беспокойно шагать по комнате. Внимание его привлек школьный "образчик", вставленный в застекленную рамку; в орнаменте из елочек и павлинов были заключены следующие трогательные стишки: