И старый контрабандист, который был когда-то главарем банды, без досады и без особой радости сжал обе руки Аррошкоа в своих.
Дечарри прославился в Эррибияге своими хитростями и засадами для перехвата контрабандного товара, что позволило ему со временем сколотить небольшой капитал, на который и живут сейчас Долорес и ее дети.
Аррошкоа раздувается от гордости, а Рамунчо, у которого нет отца, чувствует, что находится на более низкой социальной ступени, и стыдливо опускает голову.
– А вы случаем не из таможни, как ваш покойный батюшка? – насмешливо спрашивает старик.
– Ну уж, нет… Можно даже сказать, совсем наоборот…
– А! Понятно! Ну тогда еще раз руку… Это вроде получается месть Дечарри за то, что он с нами творил… раз сын его стал, как и мы, контрабандистом!
Они велят принести сидра и пьют все вместе, а старики вспоминают о разных проделках и хитростях, о всяких происшествиях, случающихся с контрабандистами ночью в горах. Их выговор немного отличается от выговора жителей Эчезара, где баскский язык в большей степени сохраняет свою чистоту, ясность и некоторую резкость произношения. Аррошкоа и Рамунчо удивлены этой певучей и как бы сглаживающей слова манерой говорить. Их седовласые собеседники кажутся им почти иностранцами, речь которых напоминает череду монотонных, бесконечно повторяющихся, как в старинном народном плаче, строф. А когда они замолкают, то снаружи, из безмятежной прохлады ночи, доносятся привычные звуки заснувшей деревни: пение сверчка у порога постоялого двора, гул бурливой горной реки, звук воды, каплями стекающей с сурово нависающих над деревней гор, покрытых густыми зарослями и сочащихся живыми родниками. Она спит, эта маленькая деревушка, распростертая и затерянная в глубине ущелья, где ночь кажется особенно черной и таинственной.
– На самом-то деле, – заключает старый контрабандист, – таможенник и контрабандист мало чем отличаются друг от друга. Кто кого переиграет, кто хитрее и смелее? А если хотите знать мое мнение, то любой хитрый и ловкий таможенник, ну такой, к примеру, как ваш отец, он каждому из нас сто очков вперед даст.
Тут появилась хозяйка и сказала, что пора тушить лампу – во всей деревне давно уже нет ни одного огня, – и старые мошенники разошлись. Рамунчо и Аррошкоа поднялись в свои комнаты, легли в постели и заснули под пение сверчка и свежее журчание бегущей с гор воды. И как и у себя дома в Эчезаре, Рамунчо слышал сквозь сон позванивание колокольчиков на шее у коров, которые ворочались в стойле, расположенном под его комнатой.