— Ну, идите же ко мне! — скомандовал он в странной тишине, которая вдруг опустилась на площадь.
Симона обрадовалась этой подсказке, положила руки на широкие плечи жениха, позволила ему подхватить себя и опустить на землю. Когда она слегка покачнулась, Николас крепко ухватил ее за руку и помог обрести равновесие. Потом положил ее кисть поверх своей согнутой руки, и они начали медленно подниматься по ступеням. На мгновение Симоне показалось, что церемония вовсе не будет столь мучительной, как она воображала, но шепот в толпе быстро вернул ее к действительности:
— …голоса в голове… сошла с ума… жених отказался… — Симона вздрогнула и подняла взгляд на чеканный профиль своего нареченного, который спокойно вел ее по бесконечной лестнице. — …отец увечный… ни единого пенни… бедный барон… да я бы…
Симона смотрела только вперед, стараясь не слышать этих отвратительных слов, но щеки ее горели, а горло сжималось от отчаяния. Дверь аббатства распахнулась. Симона увидела родственников Николаса — его брата с женой. Чернота вокруг глаза Тристана указывала, что он участвовал в той же драке, где получил свои синяки Николас. Симона невольно задумалась, в какую же семью она сейчас вступает. Хейт приветливо улыбнулась. Сейчас Симона яснее, чем когда-либо, чувствовала, что ей понадобится друг. Оставалось только надеяться, что Дидье не ошибся и что она сможет доверить леди Хейт свою тайну.
Вдруг за спиной жениха и невесты раздался дикий шум. Все лошади на широкой улице — и те, что были под всадниками, и на привязи — вели себя странно: громко ржали, выкатывая глаза, становились на дыбы, пятились, рвали поводья. Симона тотчас поняла: по лестнице следом за ними поднимался Дидье.
— Как странно, — пробормотал Николас, оглядывая улицу.
Симона бросила через плечо предостерегающий взгляд и рука об руку с бароном вошла в темное пространство церкви.
Церемония прошла быстро. Ника это только порадовало. Голова у него трещала либо из-за вчерашней невоздержанности, либо из-за грубой науки Тристана, и больше всего Ник хотел, чтобы этот фарс наконец кончился.
В церковь набилась масса любопытных. Было душно. Вильгельм и Матильда сидели на помосте выше священника, как будто королевская чета представляла здесь особу Господа Бога. Тристан, как некое подобие стража, стоял рядом с Ником, Хейт заняла такое же положение возле Симоны, девушки, которая через несколько мгновений станет его женой.
Ее бледное лицо мерцало над желтизной платья. Сквозь ткань рубашки Ник чувствовал, как Симона дрожит.
«Она и должна бояться, это правильно», — думал он. Если бы не ее игра в невинную сирену, он, Ник, валялся бы еще в постели. Вместо этого он стоит здесь, слушает, как равнодушный священник усыпляюще бормочет латинские фразы, накрывая их соединенные руки освященным платом и благословляя брачный союз.