Не гожусь я для этой работы.
Увидев воду, я начинаю бояться, что в ней утону. Увидев птиц — что они ни с того ни с сего спикируют на меня, выклюют мне глаза и сожрут их. Иногда, когда люди разговаривают со мной, я часто не понимаю их слов кажется, будто они изъясняются не по-нашему, а порой фразы просто сливаются в какую-то кашу; позже я не могу вспомнить, что, собственно, мне говорили.
Иногда я вдруг замираю — ноги точно прирастают к тротуару — и глазею на какое-нибудь пятнышко на асфальте, не понимая, откуда оно взялось и из чего состоит.
Я очень опасаюсь, что в любой момент у меня могут отвалиться ступни.
Пока нашу бригаду торговых агентов развозят по распределенным между нами улицам, я пребываю в глубокой задумчивости. Когда машина подъезжает к моей улице, мной овладевает тоскливое, зловещее предчувствие. Вылезаю из машины — теперь я один — стою на тротуаре; машина отъезжает, и я один, а вокруг насколько хватает глаз — никого. Оглядываюсь по сторонам.
Слышу шум из распахнутых окон: радио, телевизоры; на перекрестке, в нескольких кварталах от меня, улицу пересекает машина. Мне хочется швырнуть пылесос наземь, размазать его по асфальту, но я пока держусь.
Мой первый дом — старый, обшарпанный, многоквартирный — выглядит вполне обычно. Возможно, в нем найдутся два-три человека, которые захотят купить пылесосы. Да, здорово было бы в конце рабочего дня заявиться и сообщить, что продал больше всех. На учебных занятиях — всю прошлую неделю — я держался особняком и старался помалкивать. По-моему, они и не подозревают, что я безумец, большинство — точно не подозревает, и меня это вполне устраивает.
Эти дома были построены после Второй мировой войны и заселены свеженькими, оптимистично настроенными молодыми супругами, которые только начинали становиться на ноги. Трижды в неделю они ходили в кино, а питались исключительно мясом, запеченным в духовке. Спустя двадцать лет дома превратились в трущобы. Теперь, после капремонта, они вновь полны свеженькими, оптимистично настроенными молодыми супругами.
В бесконечные послеполуденные часы каждая лестничная клетка в многоквартирном доме — лестничная клетка в гробнице. За дверьми, в могилах — призраки, отголоски ушедших на работу людей.
Поднимаясь по лестнице, я провожу рукой по обоям. Начну-ка я с верхнего этажа. Буду обходить все квартиры сверху донизу.
Но на верхнем этаже, похоже, никого нет дома. Звоню в последнюю дверь. Открывает энергичная, жизнерадостная женщина. У нее чисто вымытое лицо и добрые глаза.
Прежде чем она успевает отказать мне, я начинаю говорить: