— Хватит тут про этого хрена толковать, в натуре, бля! — взревел Рибок. — У-у, мудила!
— Хорошо, только не забудьте, что мы не будем открывать стрельбу — я не хочу, чтобы Эйвери пострадал…
— Сестренка, бля, ты чо несешь? Мы пойдем, куда хотим, в натуре, у нас пушки…
— Я вам нужна. Я знаю код сейфа.
Рибок, весь напрягшись, тычет в нее стволом пистолета.
— А я знаю, как пользоваться этой вот фигней, сука беложопая!
— Тогда застрели меня, — говорит она, пожимая плечами, вновь удивляясь собственному хладнокровию. Но она знает, что делает. Собственно, ей действительно все равно. Ей все безразлично, кроме Эйвери. А Эйвери собственность Вельмы. Вот чего люди не понимают. Эйвери принадлежит ей. Он — краеугольный камень, он — Мужчина, она — Женщина, и ничто этого не изменит — вот что пора бы понять людям. — Мне все равно, честно, продолжает она, пожимая плечами. — Пытайте меня. Убейте. Если по-моему не будет, значит, все отменяется.
Ви-Джей выпячивает челюсть. Приставляет дуло револьвера к ее щеке.
Она заглядывает в глаза Ви-Джея:
— Давай. Выбрось деньги на помойку.
Ви-Джей смотрит на нее ровно десять секунд. Затем опускает револьвер и, перегнувшись назад, пригибает Рибоков пистолет вниз.
Прямо на столе. Он имеет ее прямо на столе и шепчет ей: "Я тебя люблю". Он раздвинул ей ноги, сжимая своими большими, грубыми руками ее костлявые коленки, штаны у него спущены, бедра у нее целлюлитные, она вырядилась, как проститутка, и…
ОН ШЕПЧЕТ ЕЙ: "Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ".
Тут Эйвери, дернув головой, оглядывается на них, рот у него разинут, он пыхтит от натуги, лицо в пятнах, со лба капает пот, Эйвери удивленно моргает. — Вельма заперла дверь… — выпаливает он. Тут он приглядывается к Барбаре и осознает, что она, должно быть, сделала себе личный ключ.
Затем — это видно по его лицу — он отдает себе отчет в том, что стоит посреди кабинета со спущенными штанами, воткнув член в Вельму, которая полулежит на столе с раздвинутыми ногами, а у Барбары за спиной, выглядывая из-за ее плеч, маячат двое незнакомых негров.
— О Боже милосердный, о Пресвятая Дева Мария, — шепчет он, выдергивая пенис и подхватывая штаны, а Вельма открывает глаза и, увидев Барбару с Рибоком и Ви-Джеем, начинает визжать.
Вельма соскальзывает со стола, прячется за ним, скорчившись. Эйвери нажимает на кнопку бесшумной тревоги, но она не срабатывает; Барбара отключила сигнализацию.
Однажды, давным-давно, когда Барбара была маленькой девочкой и жила во Флориде, она видела ураган. Она гостила тогда на ферме, где ее дедушка выращивал апельсины. Ее бабушка держала кур. Глядя в дырочку на стене укрытия, выстроенного на случай ураганов, Барбара увидела, как одна курица распростерла крылья и, подхваченная ветром, взлетела, исчезла в небе, среди кипящих туч. И вот теперь Барбаре чудится, будто сильный-сильный ветер погоняет ее, давит на спину, вталкивает в комнату — только этот ветер внутри нее, и она делает то, что хочется ветру, и он несет ее по комнате, кружит, как торнадо, вокруг стола, кружит, кружит и воет ее голосом: