Теодор бывал в Гуанахуато три или четыре раза, но ему никогда не приходилось задерживаться там больше одного дня. Для него это был особый город, один из самых любимых, куда хотелось приезжать снова и снова. В Мексике было немало и других старинных городков с акведуками и заброшенными шахтами, где некогда добывали серебро, но в Гуанахуато все эти прелести маленьких городков сочетались наилучшим образом, как на хорошо скомпонованной картине. Когда Теодор думал о Гуанахуато, в его воображении возникал панорамный вид городка, раскинувшегося среди холмов в окружении гигантских гор; город изысканных, хотя и поблекших от времени, розовых, золотисто-коричневых и желтых тонов. Однажды он даже зарисовал этот свой воображаемый пейзаж. Получилась маленькая картина, ибо хоть город и раскинулся довольно широко, но все в нем казалось чрезвычайно миниатюрным, таким, чтобы было удобно охватить взглядом и уместить в душе и памяти. Эта картина висела в спальне у Лелии, и о её дальнейшей судьбе Теодору ничего не было известно. Возможно, никто даже не подозревает о том, что это он нарисовал. Подписывать её он не стал, так как подпись нарушила бы всю композицию.
Городок Гуанахауто находился в стороне от главного шоссе, и в нем была лишь одна-единственная хорошая дорога, по которой можно было попасть в город (равно как и уехать из него). Она делала поворот у Силао и бежала извилистой змейкой по дну узкого Каньона-де-Марфил. Затем дорога начинала постепенно взбираться вверх по склону, откуда открывалась панорама безлюдных равнин и гор, а затем снова шла под уклон, опускаясь на самое дно темного ущелья, куда никогда не заглядывало солнце. Виднеющиеся вдалеке, у самого горизонта, горы были окутаны голубой дымкой, и подобно многим другим пейзажам, которые Теодору довелось видеть в Мексике, они словно говорили величественным голосом: «Вот он я — в миллион миллионов раз больше и старше тебя. Посмотри на меня и перестань суетиться из-за своих мелочных проблем!» Этот грандиозный вид был источником меланхоличного умиротворения подобного тому, что обычно снисходило на душу Теодора при созерцании звездного неба в погожую безлунную ночь. Он начинал расслабляться, и хмурое выражение исчезало с его лица.
Они проехали мимо двух местных индейских детишек, бредущих по обочине и ведущих козла, крепко держа его за бороду. Они помахали Теодору, и он помахал им в ответ.
На повороте двое других ребятишек выскочили на дорогу, едва не угодив под колеса автомобиля. Теодор резко затормозил, вдавливая до отказа в пол педаль тормоза, отчего стоявшая на заднем сидении кошачья дорожная клетка соскользнула на пол, а Рамон ударился лбом о щиток.