…Мама пришла около восьми вечера. Остановившись на лестничной площадке поболтать с соседкой, она смеялась и что-то громко рассказывала. Сережка понял, что у неё сегодня хорошее настроение. Войдя в квартиру, она в сапогах прошла на кухню и водрузила на стол сумку с продуктами. Сережка моментально подбежал и засунул в сумку нос. Там лежал пакет картошки и обмороженная курица.
— Ох, замаялась я сегодня, — сняв шапку, мама встряхнула ее над раковиной. Крупицы снега посыпались, как песок. Мама расстегнула дубленку, размотала шарф и устало опустилась на табурет. С сапог на пол падали подтаявшие кусочки снега, на глазах превращаясь в маленькие лужицы.
— Устала как собака. — Облокотившись о стол, мама прикрыла глаза. Вид у нее и в самом деле был очень усталый.
— Что, работы было много? — поинтересовался незаметно появившийся в дверях папа. Он встал, оперевшись плечом о косяк, и скрестил на груди руки. Вид у него почему-то тоже был усталый.
— Много, — ответила мама, не открывая глаз. — А что ты хотел, в самом деле, — всё-таки конец года. Целый день не разгибалась.
— Угу, — кивнул папа, а мама вдруг открыла глаза.
Серёжке стало неуютно, будто родители в одну секунду стали для него чужими людьми.
— Ой, мамуля, — обняв маму, он прижался к пушистому свитеру. — А я ведь днём звонил к тебе на работу. Хотел сказать, чтобы ты купила масла. Мы с папой пекли блины и заняли не много масла у Серосовиных.
— И что? — как-то сипло спросила мама.
— Ничего… Тетя Вера Ложкина сказала, что ты минут сорок как ушла и уже должна прийти домой… Где ты так долго была, мама?
В следующую секунду он, испуганно зажмурившись, лежал на полу, и ушибленное о стол плечо с каждым мгновением болело всё сильнее. Мама стояла над ним большая и грозная.
— Вы что — слежку за мной устроили?! — визгливо закричала она. — Может, вы уже и шпиона за мной приставили?! — она повернулась к папе. — Сам придурок, так ещё и ребёнка обучаешь!
— Мамочка, не надо, — захныкал Серёжка.
— Что не надо?! — еще громче и визгливее закричала та. — А за родной матерью следить надо?! Я тебя научу свободу любить, мерзавец такой!
Мама несколько раз сложила свой шарф и с размаху ударила Сережку по спине. Потом еще и еще раз, потом по лицу. Шарф был мокрый от снега и очень холодный. Больно не было, просто стало нестерпимо обидно, и слезы хлынули из глаз сами собой.
— Мерзавец, маленький мерзавец!
Мама замахнулась ещё раз, но опустить руку не успела. Папа схватил её за запястье.
— Прекрати немедленно! — гаркнул он. — Нечего на ребёнке свою злость вымещать… Серёжка, иди в свою комнату, успокойся.