- Вот, кабы вои так же сносили операцию, как ты, а то иные и хнычут, меду просят. Может тебе опосля дать медку-то? Или еще чего попросишь?
- Да я бы попросила, ягодка моя, только совсем о другом, да и не тебя, дай только срок подняться на ноги, - выдохнула Фрося, откинувшись на спину.
- Уж и ягодка сразу… И кого же ты и о чем попросишь?
- Ягодка, ягодка… Мне ж тебя только сжать посильнее, сразу соком в руках моих брызнешь, вона какой… хрупкий. А сказывать про спрос я тебе не буду, а то одному такому намекнула, так он тут всех ворогов побил, абы улизнуть от меня. Опытная я ныне, сразу брать буду под белы ручки и в кустики, а там ужо и… сладим что…
- Ну, ну, ты давай помолчи лучше, тебе отдохнуть надо, а не о кустах пока думать, - сразу раскусивший ее попытки хорохориться таким манером, Вячеслав уложил Фросю поудобней и накрыл одеялом, - засыпай, сон лучшее лекарство…
- Вот-вот, как засыпать, так в одиночку… - устало пробормотала та, закрывая глаза…
- Какие твои годы… - Вячеслав покачал головой и пошел по остальным болящим. Так и ходил все дни от одного к другому. Обтирал уксусом, чтобы снять жар, поил отварами, постоянно экспериментируя с составами травяного сбора, но все-таки за всеми не уследил… Дети свалились все, однако к концу второго дня их состояние почти не внушало опасение. Высокая температура, продержавшись один день, пошла на спад. Видимо молодые организмы, выросшие на природе и не подвергнувшиеся атакам антибиотиков, обладали сильным иммунитетом, который заглушал привнесенный вирус. А вот самые старые сначала чуть кашляли, особо ни на что не жалуясь, а потом их состояние резко ухудшалось. Да так, что ни отвары, ни обтирания с болезнью не справлялись, и четверых уже пришлось похоронить. Четверых чужих для Вячеслава старых женщин, которые при этом были чьими то матерями и бабушками, на чьих руках воспитывались внуки, лежавшие в горячке тут же. Когда жертвы для вас чужие, то это статистика. Однако Вячеслав уже принимал этих людей близко к сердцу, переживая за свои просчеты и всегда провожая в последний путь, который проходил сразу же после кончины, не дожидаясь установленного христианскими обычаями третьего дня. И он уже не раз возносил в душе молитву, радуясь, что эта эпидемия обошлась столь малыми жертвами, и сожалея, что не захватил с собой в лес самый простой и дешевый набор лекарств. Тогда бы о смерти и речь бы не шла. Кто в детстве не мечтал заболеть, чтобы не ходить в школу? А в этом времени такое желание вполне могло бы привести и к смертельному исходу. Имея - не ценим, потеряв - плачем… Завидуем, смотря на чужое, и при этом совершенно не храним свое… Увы, человек не меняется, меняются его возможности, которые на данном временном отрезке были у Вячеслава очень ограниченны. Был бы чуть страшнее вирус, и людей не спасло бы никакое чудо.