— Это ты? Что ты тут делаешь? Что случилось?
— Мне… мне приснился дурной сон, — заикаясь проговорила она. — И я упала с кровати.
С Джессикой это как минимум раз в неделю случается — она падает с кровати. Мама говорит, что закажет толстую сетку, чтоб она не сваливалась на пол. Или купит ей огромную королевскую двуспальную кровать. Только мне кажется, это все как мертвому припарки. Джессика будет и на царском ложе вертеться еще пуще прежнего и непременно свалится. Чума есть чума — даже когда спит!
— Я хочу пить, — прошептала она, все еще дергая меня за рукав.
Я замычал что-то и отдернул руку.
— Спустись вниз и попей, ты что, грудной ребенок, что ли? — проворчал я.
— Я боюсь. — Она снова схватила меня за руку и потянула что есть силы. — Я без тебя боюсь.
— Джессика… — начал было я и сдался. Чего ругаться попусту? Куда денешься? Если у Джессики плохой сон, все кончается едино: я бреду с ней вниз за стаканом воды.
Я встал с постели и направился к двери. Мы оба остановились перед ночным столиком, где лежала сморщенная голова и в оба глаза зыркала на нас в этой темнотище.
— Мне кажется, из-за этой головы мне приснился страшный сон, — чуть слышно прошептала Джессика.
— Не вали с больной головы на здоровую, — зевая во весь рот, бросил я. — У тебя что ни ночь, то страшный сон. Ты что, забыла? Это от того, что у тебя на чердаке ветер.
— Заткнись! — разозлилась она и пребольно стукнула меня по плечу.
— Будешь драться, не пойду с тобой за водой, — сказал я.
А она протянула пальчик и дотронулась до морщинистой щеки головы:
— Уф! Как замшевая. Совсем на ощупь не кожа.
— И у тебя такой станет, если вот так высушить, — ответил я, отводя со лба головы пучок жестких волос.
— Почему тетя Бенна прислала тебе сморщенную голову, а не мне? — не унималась Джессика.
Я только плечами пожал. — Спроси чего полегче. — Мы на цыпочках прокрались по коридору и повернули к лестнице. — Может, потому что тетя Бенна не помнит тебя? Последний раз, когда она у нас была, ты была вот такая крохотуля. А мне было четыре года.
— Тетя Бенна помнит меня, — не согласилась Джессика.
Вечно бы ей спорить.
— Ну, она, наверное, считает, что девочки не любят сушеные головы.
Мы шли на кухню. Ступеньки поскрипывали под нашими босыми ногами.
— Девочки еще как любят сушеные головы, — возразила Джессика. — Я так люблю. Они такие клевые.
Налил я ей стакан воды и протягиваю. Она отпила, и у нее в горле забулькало.
— Но ты будешь давать мне голову поиграть, договорились? — Ей хоть кол на голове теши — знай свое талдычит. — Поделишься?
— Договорились — жди!