Господин Эгерт не смог отказать будущему зятю. И боюсь, в основном из-за боязни, что за полгода Алана успеет влипнуть в новую историю. Воспитывать такую дочурку — всё равно что кипятить молоко в горсти…
Вполне довольный судьбой, я вернулся в собственную комнату; непонятно, что за надобность заставила меня открыть дорожный сундук. И непонятно, почему замшевый мешочек для приданого оказался под крышкой, на виду, — я же помнил, что упаковывал его на дно!..
Россыпи бисера на мягком чёрном боку не складывались в рисунок. Я нахмурился, прикидывая, поместится ли в мешочке увесистый томик этой сомнительной книжки «О магах»; потом, будто желая проверить подарок Черно на вместительность, рассеянно сунул туда руку.
Я успел поразиться мягкому теплу, царящему в недрах чёрной замши. В следующее мгновение меня схватили за руку — цепко, холодной костлявой ладонью.
Я не завопил только потому, что дар речи временно меня покинул. И, по счастью, свидетелей тоже не было — иначе они изумились бы, увидев, как господин Рекотарс с выпученными глазами трясёт рукой, заключённой, как в грубую перчатку, в мешочек из чёрной замши.
«Не ори».
— Отпусти, скотина, — сказал я шёпотом, пытаясь сладить с дрожью.
Чужая рука, сжимающая мою ладонь внутри мешочка, стиснулась крепче: «Не дёргайся. Тихо».
Голос принадлежал Черно Да Скоро. Хоть и звучал, кажется, исключительно в моём воображении.
Я зажал мешочек коленями. Поднатужился, пытаясь высвободить руку; со стороны, наверное, процедура выглядела комично.
«Ты можешь успокоиться и послушать?!»
— Отпусти!
«Если я отпущу, ты же ни хрена не услышишь, болван!»
Так, он обозвал болваном потомка Рекотарса… Нет, несвоевременная мысль. Черно, конечно, заплатит, но, вероятно, ещё не сейчас. Сейчас надо взять себя в руки…
В руку. Дешёвый каламбур.
«Ретано, когда я спляшу на твоей свадьбе?»
— Я тебя не приглашал, — пробормотал я, оглядываясь на дверь. Служанка решит, что я спятил и болтаю сам с собой.
«Пригласишь… К первому снегу ты должен быть дома, с девчонкой и книжкой. Поспеши».
— У меня ещё восемь месяцев в запасе! — сказал я зло. — Не гони, не запрягал!
Голос в моём воображении хихикнул.
«Восемь месяцев жизни тебе хватит? Целая зима впереди, и целая весна, прекрасное время, когда так хочется жить?»
Наверное, он ощутил, как взмокла в его руке моя ладонь.
— Я тебе служить не стану, — сказал я хрипло. — Надо будет — другого найду.
«Ищи».
Я почувствовал, что рука моя свободна. Рванулся, сбросил мешочек на пол, поднёс ладонь к глазам; на коже явственно проступали отпечатки чужих цепких пальцев.