Ее поза сперва показалась виконту смешной, деревенской, ничего общего не имеющей с дворянскими корнями. Такими повадками могли похвастаться слуги, но не лорды. И все же, несмотря ни на что, Морена выглядела надменно, царственно, жестко. От одного ее взгляда у Жерара кружилась голова, а руки переставали слушаться. И причина была не в теплых чувствах, а в страхе.
— Какая глупость! — повторила королева и холодно продолжила: — Вы сдадите все крепости без боя? Виконт, вы не посмеете сделать так, иначе вас нарекут трусом.
— Это необходимая мера… Сейчас в Хельгарде нужны все силы…
— Не говорите со мной в таком тоне, виконт, — сталью прозвучал голос Морены. Жерар даже не понял, чем именно он так разгневал королеву, почему еще минуту назад любезная и близкая, уже сейчас она перешла на «вы» и отстранилась.
— Но чем вам не понравился мой тон? — не смог скрыть удивления Жерар.
— Не стоит грубить королеве, виконт. Это чревато дурными последствиями…
— Да, моя королева, — учтиво поклонился Жерар, посчитав, что лучше принять игру Морены, чем вступить с ней в конфликт. — Что же вы прикажете мне, вашему верному подданному?
— Ментально свяжитесь с видамами крепостей и прикажите им стоять до конца.
— Боюсь, моя королева, это невозможно. Мои колдовские таланты скудны. Я в силах обращаться с невероятными объемами энергии, но плохо работаю с тонкой магией.
— Коннетабль, не способный приказывать на расстоянии? — язвительно уточнила Морена.
— Увы, — развел руками Жерар.
— Тогда пишите послания, — грубо приказала Морена, но, подумав, что перегибает палку и рискует оттолкнуть от себя виконта, сменила тон: — Пойми, Жерар, ты должен сделать это не только для себя, но и во славу Хельхейма. Мы не можем показывать перед предателем своей слабости. И если уж Арганусу суждено дойти до стен Хельгарда, тогда непревзойденный полководец, сильнейший маг — ты, Жерар, разгромишь его у ворот и обретешь величайшую славу.
— Так тому и быть! — с готовностью согласился Жерар. И тут же, чтобы Морена не усомнилась в правдивости его слов, положил на стол чистый пергамент, макнул в чернильницу перо и принялся писать.
* * *
Вскоре жилище карл опустело. Видно было, что хозяева спешили и собирались впопыхах. На столе они оставили свидетельства недавней трапезы и собственной неаккуратности: разбросанные столовые приборы, из которых вывалилась еда, и перевернутые кувшин и кружки. Неубранной осталась и оружейная, расположенная в другом крыле подгорной обители: на полу валялись топоры и алебарды, щиты и доспехи. Не успел остыть горн, в пламени которого несколькими часами ранее карлы перековывали снаряжение для гостей.