— Кошка не должна сидеть на привязи, не так ли? — сверля взглядом вампиршу, уронил Клавдий.
Алекто, ничего не ответив, потупила взор.
— Не должна, — вмешался Каэль. — Кошка будет твоей. И этот человеческий детеныш — тоже. Но с тебя клятва.
— Клятва? Всего одна? — переспросил Клавдий и, поймав на себе неуверенный взгляд вампирши, продолжил: — Нет, Каэль, клятв не будет. Или я забираю свое и по доброй воле, без клятв, обетов и присяг, возвращаюсь в ряды Ордена, или наши пути расходятся.
— В таком случае мне придется тебя убить…
— Когда-то я не послушал совета, — спокойно заговорил Батури, — совета той, которую давно любил и люблю до сих пор, совета той, ради которой жил эти долгие годы. Я не послушал ее и воскресил тебя, Каэль. Наперекор всем: Балор Доту, Арганусу, Ордену. Воскресил, чтобы ты вытащил род вампиров из ямы, в которой тот оказался, как мне думалось, по моей вине. Но Перворожденный посчитал, что ему не нужны братья — лишь рабы и слуги. И тогда я понял свою ошибку. Попытался ее исправить, но не преуспел. Я должен был поверить словам той, которую любил, а теперь и она у твоих ног.
— Клавдий, прекрати рассказывать мне эти плаксивые истории. Да, я благодарен тебе за воскрешение, но ты пошел по ложному пути. И… если сейчас выберешь неверное решение, этот путь приведет тебя к смерти.
— Свой выбор я уже сделал…
— Что ж, — Каэль пожал плечами, с сожалением вздохнул и взглядом приказал Высшим нападать.
Вампиры, понимая, что схватка с тем, у кого в руках легендарный кинжал, будет непростой, не спеша рассредоточились, взяли Батури в полукруг и приготовились к бою.
— Кому суждено сгореть, тот не утонет, — прошептал Клавдий, искоса взглянув на Перворожденного. — Сегодня ты сгоришь, Каэль, даже если ради этого мне придется захлебнуться.
— Хватит слов! Убейте его!
— Алекто! — крикнул Клавдий и сорвался с места.
Без магии, без взывания к вампирским способностям, надеясь лишь на силу серебряного клинка, он бросился на ряды собратьев, чтобы вновь стать Братоубийцей. В его голубых, как кристальное озеро, глазах поселился мрак, заплясало черное пламя, ожила всесильная, абсолютная Тьма.
— Ради прошлого, спаси будущее — спаси ребенка! — заорал Батури, накинувшись на Аскольда де Гиро, к которому питал теплые дружеские чувства, и неразличимым движением вогнал ему в сердце клинок.
Аскольд с болью, отразившейся в глазах, посмотрел на своего убийцу и осыпался на пол серым пеплом, а Батури, крутанувшись на одной ноге, выставил перед собой клинок, защитившись от заклинаний, которыми его сполна одарили Высшие.