— Это карта памяти, доктор. Из фотоаппарата Кэтрин.
— И какое мне может быть до нее дело?
— Она сфотографировала вас, когда вы вышли на крышу. Она всегда так делала — снимала всех, кто окажется рядом, когда она фотографирует. Она снимала всех. Она в общем-то была человек застенчивый. Камера была для нее своего рода защитой. Вы знали, что она вас сфотографировала, вот почему вы забрали ее фотоаппарат с собой, когда ушли. Вы спустились к тому месту, куда она упала, и взяли его. Как я понимаю, в тот момент вы были в таком возбуждении, что не осознали: аппарат разбился, и карта памяти из него вылетела. Наверное, вы были ужасно разочарованы, когда пришли домой и обнаружили, что фотоаппарат пуст. Я бы с наслаждением посмотрел на вас в этот момент. Лучше всякого героина, бесспорно. Что ж, я увидел, что на этой карте памяти, а ваша жизнь в общем-то закончилась.
— У нее был маниакально-депрессивный психоз, детектив. Уже не одно десятилетие. Сколько у нее было госпитализаций, в общей сложности? Дюжина? Двадцать?
— Я не считал.
— Она бы все равно рано или поздно себя убила.
— Значит, вот что вы себе твердите? Вот как вы помогаете себе уснуть ночью?
— Ну и давайте. Застрелите меня.
— Вы этого хотите?
— Давайте. Я не боюсь.
— Извините, доктор. Больше никто не будет делать это за вас. Сейчас вам придется сделать это самому.
Кардинал опустил пистолет; теперь дуло смотрело в пол.
Рука Белла, державшая оружие, затряслась сильнее.
— Я убью вас, — произнес он. — Вы знаете, что я могу это сделать.
— Я не из тех, кого вам хочется убить, доктор. Я не из числа ваших пациентов. Не из ваших нытиков, как вы их столь сострадательно называете. Если вы меня убьете, это не прекратит ваши страдания.
Дернув локтем с какой-то марионеточной внезапностью, Белл косо направил «люгер» в собственный висок.
— Все эти годы, — проговорил Кардинал, — вы по-настоящему хотели именно этого, верно?
Бисерины пота выступили у Белла на лбу. Он зажмурился. Одинокая слеза покатилась по его щеке и затерялась в бороде.
— Давайте. Вы же не хотите провести остаток жизни в тюрьме, правда?
Пистолет и державшая его рука дрожали. Все тело Белла сотрясалось. Пот градом катился по его багровеющему лицу.
— Вы не можете этого сделать, а?
Белл застонал, из его кустистой бороды донесся всхлип. «Люгер» свалился на пол и запрыгал вниз по лестнице. Кардинал подобрал его.
— Думаю, мы сегодня неплохо потрудились, доктор. Я бы сказал, что мы добрались до самых истоков вашей проблемы. Теперь вас ждет пара десятков лет в Кингстоне, и вы сможете хорошенько над ней поработать.