— А с другой стороны, может, это совершенно напрасная трата времени.
— Не смей так говорить! — Кардиналу на мгновение показалось, что Салли сейчас ущипнет его дочь за щеку или взъерошит ей волосы.
Подошел доктор Белл, чтобы еще раз высказать соболезнования.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли, — сказал ему Кардинал. — Это моя дочь Келли. На несколько дней приехала из Нью-Йорка. Доктор Белл был психиатром Кэтрин.
Келли удрученно улыбнулась:
— Видимо, это не самый успешный случай в вашей практике.
— Келли…
— Нет-нет, ничего. Абсолютно правомерное замечание. К несчастью, специалист по депрессии в чем-то подобен онкологу: доля удач заведомо мала. Но я не хотел вас беспокоить, я просто хотел выразить сочувствие.
Когда он отошел, Келли повернулась к отцу:
— Ты говорил, что мама не выглядела такой уж погруженной в депрессию.
— Да, говорил. Но ей и раньше удавалось меня провести.
— Все так добры, — проговорила Келли, когда они вернулись домой. Войска открыток с соболезнованиями были выстроены в боевом порядке на обеденном столе, а на кухне и разделочный, и большой стол были заставлены контейнерами «таппервер»>[10] с рисовыми запеканками, ризотто, рататуями, колбасным хлебом, пирогами и пирожными, даже с запеченным окороком.
— Хорошая традиция — со всей этой едой, — заметил Кардинал. — Начинаешь чувствовать себя совершенно пустым внутри, знаешь, что должен быть голоден, но мысль о том, чтобы что-нибудь приготовить, — это уже слишком. Да и вообще все мысли — какие-то лишние.
— Может, пойдешь ляжешь? — предложила Келли, снимая пальто.
— Нет, мне так будет только хуже. Пойду поставлю что-нибудь в микроволновку.
Он взял один из пластмассовых контейнеров и встал посреди кухни, рассеянно глядя в него, как если бы это было некое внеземное устройство из окрестностей Арктура.
— Еще открытки, — объявила Келли, вываливая горсть карточек на кухонный стол.
— Не хочешь их посмотреть?
Кардинал поставил контейнер в печку и уставился на ряды кнопок. Снова провал в сознании. Самые простые действия остались где-то в прошлом: Кэтрин ушла. К чему теперь есть? Или спать? Или жить? «Ты этого не переживешь, — сказал ему внутренний голос. — С тебя хватит».
— О господи, — произнесла Келли.
— Что?
Она одной рукой сжимала открытку, а другой прикрывала рот.
— Что такое? — спросил Кардинал. — Дай посмотреть.
Келли замотала головой, убирая от него открытку.
— Келли, дай мне на нее посмотреть.
Он схватил ее за запястье и вырвал карточку.
— Выброси ее, папа. Даже не смотри на нее. Сразу выброси.
Открытка была из дорогих, с натюрмортом — лилией. Внутри — стандартное типографское соболезнование, покрытое треугольничком бумаги, на котором кто-то напечатал: «Ну как тебе это, ублюдок? Кто бы знал, что так повернется, а?»