Делорм понимала, что и она сама во многом такая же. Ей было скучно в свободные дни, и, когда в конце года подводили итоги, обычно ей выплачивали стоимость примерно двухнедельного отпуска, который она не отгуляла.
Она посмотрела на фотографию Кэтрин, стоящую у Кардинала на столе. На этом снимке ей, наверное, было около сорока пяти, но она сохранила изрядную долю сексуальности, которая проявлялась во всем — от чуть скептического взгляда до влажновато поблескивающей нижней губы. Легко понять, почему Кардинал в нее влюбился. Но что ты сделала с моим другом, хотела спросить у нее Делорм. Почему ты совершила этот непростительный поступок? Да и вообще, почему люди такое делают? Ей сразу вспомнились три недавних случая: мать троих детей, администратор службы социальной помощи, мальчик-подросток, — все они сами наложили на себя руки.
Делорм открыла блокнот, который нашла в машине у Кэтрин: обычная книжица на пружинке, на обложке напечатано: «Северный университет». Судя по содержимому, хозяйка использовала эту штуку для всех случаев жизни. Имена и телефоны были нацарапаны здесь под всевозможными углами, вперемежку с какими-нибудь рецептами грибного печенья или соуса, с напоминаниями самой себе — не забыть взять одежду из химчистки или оплатить счет, — и идеями фотопроектов: «Телефонная серия. Люди, говорящие по телефону: в телефонах-автоматах, по мобильникам, по рации, по игрушечным аппаратам и т. п.» Или: «Серия «Новые бездомные». Портреты бездомных, при этом — ухоженных, причесанных, в хороших костюмах. Задача — как можно сильнее снять с них налет «чуждости». Или иначе? Не так натянуто?» На следующей странице она вывела просто: «День рождения Джона».
В распоряжении Делорм оказалась и ручка. Она вместе с блокнотом лежала в сумке Кэтрин, которую та носила через плечо. Обычный «пейпермейт», голубая паста, очень бледная. Делорм написала на листке бумаги «личные вещи» и сравнила эти слова с записями в блокноте. Та же самая паста — во всяком случае, насколько можно было судить без лабораторного анализа.
Плюс сама записка. Почерк, кажется, был тот же, что и в блокноте. Минималистское J в слове «John», перекладинка буквы t в слове «other»>[12] делает петлю над буквой h — и в блокноте, и в предсмертной записке. Послание ужасное, а между тем почерк не кажется нетвердым, нажим не сильнее, чем в других записях. Более того, это послание написано значительно аккуратнее, словно решение умереть Кэтрин приняла с незыблемым спокойствием. Но у тебя ведь был замечательный мужчина, любящий, верный супруг. Почему ты совершила этот жуткий поступок? Делорм снова захотелось задать ей этот вопрос. И неважно, насколько сильную боль ты испытывала. Как ты могла?