Дейлт сам не знал, согласен ли с теориями катастрофы. Но в одном был уверен: Федерация перестала быть единым связующим центром.
Видя мысленным взором почти пустой зал заседаний Верховного Совета, он попытался вздремнуть. И тут в голове зазвучал голос, знакомый теперь, как свой собственный:
Кружи и кружи, расширяя круги,
Сокол сокольничего не слышит.
Центр не притягивает распадающиеся куски,
Мир разгулом анархии дышит…
В лучшее никто больше не верит.
— Не мешай.
— Ты не любишь поэзию, Дейлт? Это стихи одного из моих самых любимых древних поэтов. Весьма кстати, правда?
— Меня это не интересует.
— Должно интересовать. Довольно точно описано и твое личное положение, и положение твоей расы.
— Проваливай, паразит!
— Мне уже и самому хотелось бы иметь такую возможность. Ты меня беспокоишь в последнее время. Переживаешь распад личности.
— Избавь меня от своих надоевших анализов.
— Я вполне серьезно. Посмотри, во что ты превратился. Отшельник, чудак, разорвавший все связи, живущий в автоматизированном готическом замке среди старого оружия и мертвых трофеев, мрачный, несчастный. Я искренне озабочен, пусть даже не из альтруистических соображений.
Он не ответил. Пард обладает даром смотреть в самый корень проблемы, а вывод на сей раз не особо приятный. Его давно терзает страх перед распадом собственной личности. Не нравится свой нынешний образ, только тут, кажется, ничего не поделаешь. Когда и с чего начались перемены? Когда случайные приступы усталой скуки переросли в бесконечную сокрушительную тоску? Когда люди стали чужими? Даже секс его больше не привлекает, хотя с потенцией все в полнейшем порядке. Прежде легко и естественно возникавшие эмоциональные связи завязывались все реже, потом стали совсем невозможными. Видно, тот факт, что смерть с неумолимостью их разрывает, сыграл свою роль.
У Парда, разумеется, нет подобных проблем. С миром он непосредственно не общается, никогда не был смертным. С той минуты, как он поселился в сознании Дейлта, смерть из неизбежной стала просто возможной. Пард не нуждается в компаньоне, разве что для обсуждения время от времени некоторых вопросов относительно их совместного существования и абстрактных рассуждений, доставляющих ему немалое наслаждение. Стивен ему завидовал.
Почему — вдруг взбрела ему в голову мысль, — почему он всегда видит в Парде существо мужского рода? Почему не среднего? Почему, еще лучше, не женского? Они мысленно обручены, пока смерть их не разлучит.
— Не сваливай вину за свое нынешнее состояние на долгую жизнь, — посоветовал навсегда влезший в голову незваный сожитель. — Ты путаешь инертность со скукой. Твои возможности далеко не исчерпаны; фактически ты их еще близко на зуб не испробовал. Отлично держался целое тысячелетие. Только в последние сто пятьдесят лет начал сдавать.