подобные записи?
— Ну, уж во всяком случае, одно ясно, — сухо заметила Стефани. — Вы не принадлежите к категории голодающих служителей искусства.
— Н-нет… — Было заметно, что ему неловко. — Мой…э…дед. Видите ли, он оставил мне небольшой трастовый фонд.
Внезапно у Стефани в памяти вспыхнула лампочка.
— «Пепперберг гаранти траст Пеппербергс»! — воскликнула она. — Так вы из тех Пеппербергов?
Алан поморщился.
— Виноват. — На лице появилась извиняющаяся улыбка. — Я белая ворона в своей семье. Не пошел в банковское дело.
Неудивительно, что он с легкостью мог отстегнуть десять тысяч за какую-то некачественную запись! Имя Пеппербергов стояло в ряду таких имен, как Анненберги, Рокфеллеры, Меллоны.
— Скажите мне вот что, Стефани, — попросил он, резко меняя тему разговора. — Вы слышали о Борисе Губерове?
— Конечно! — Стефани засмеялась. — Любой школьник о нем слышал.
— Он был — а для меня таким и остается — величайшим пианистом мира! — В подкрепление своих слов он потряс кулаком. — Величайшим!
Она позволила себе легкую улыбку.
— Даже в сравнении с Горовицем, Рубинштейном, Фельцманом?
Он насмешливо фыркнул и сделал рукой такое движение, будто отгонял мух.
— До того как он заболел артритом, он их всех мог переиграть! Думаю, что и сейчас может. Его называли пианистом пианистов. Вы понимаете, что это значит?
— Алан, — сказала Стефани. — Давайте перейдем к делу. Я пришла сюда вовсе не для того, чтобы говорить об искусстве фортепьянной игры.
— Я знаю. Я просто пытаюсь показать вам, что мне можно верить. Я кое-что понимаю в классической музыке. Я не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное представление обо мне.
Она выглядела озадаченной.
— Но почему у меня должно сложиться неправильное представление о вас?
— Потому что я собираюсь вам сообщить нечто настолько дикое и невероятное, что вы можете заподозрить, что у меня крыша поехала.
Она молча ждала продолжения.
— Вы можете без предвзятости отнестись к тому, что я вам сообщу? — спросил он мягко.
В его голосе было что-то такое, что заставило ее утвердительно кивнуть.
— Хорошо, Алан. Что бы вы мне ни рассказали, я оставляю все сомнения вам. Но это все, что я могу обещать.
Похоже, этот ответ его удовлетворил.
— Ладно.
Он допил то, что оставалось у него в стакане, затем оглянулся по сторонам, как бы желая удостовериться, что их не подслушивают, и наклонился к ней через стол.
— Вы знаете, над чем работал ваш дедушка? — спросил он вполголоса.
Стефани пожала плечами.
— Он собирался писать биографию Лили Шнайдер… — Она нахмурилась. — А что?
Он ответил вопросом на вопрос.