И мир застывает.
Белая мгла рассеивается. Остается валящий с неба пепел. Остается раскаленная земля под ногами. И остаются окаменевшие фигуры Иных — причудливые, очень часто совсем не похожие на человеческие тела, превратившиеся в гранит и песчаник, огрубленные и исковерканные. Перекидывающийся в тигра оборотень, припавший к земле вампир, воздевшие руки в тщетной попытке защититься маги…
От людей не остается вообще ничего. Сумрак поглотил их, переварил и обратил в ничто.
Нас с Рустамом трясет. Мы распороли ногтями кожу друг другу до крови. Что ж, мы давно собирались побрататься.
— Мерлин говорил, что Иных выбросит на седьмой, последний слой Сумрака… — тихо произносит Рустам. — Он ошибся. Но так тоже вышло… неплохо… Эта битва… будет жить в веках. Это славная битва.
— Посмотри, — говорю я ему. — Посмотри… брат.
Рустам всматривается — не глазами, а так, как умеем мы, Иные. И бледнеет.
Эта битва не будет жить в веках. Мы никогда не станем ею хвалиться.
Убить врага — доблесть. Обречь его на муки — подлость. Обречь на вечные муки — вечная подлость.
Они все всё еще живы. Обращены в камень, лишены движения и Силы, осязания, зрения, слуха, всех отпущенных людям и Иным чувств.
Но они живы и будут жить — пока камень не обратится в песок, а может быть, и дольше.
Мы видим их трепещущие живые ауры. Видим их удивление, страх, гнев.
Мы не станем гордиться этой битвой.
Не станем о ней говорить.
И никогда больше не произнесем чужих колючих слов, вызывающих Белое Марево…
Почему я смотрю на Алишера снизу вверх? И с какой стати за его головой потолок?
— Очнулся, Антон?
Я привстал на локтях. Огляделся.
Восток — дело тонкое. Восток умеет быть деликатным. Все в чайхане сделали вид, что не заметили моего обморока. Предоставили Алишеру самому приводить меня в чувство.
— Белое Марево, — повторил я.
— Понял, понял, — кивнул Алишер. Он был не на шутку встревожен: — Ну ошибся я, не морево, а марево. Извини. В обморок-то чего падать?
— Рустам применял Белое Марево вместе с Гесером, — сказал я. — Три года назад… в общем, Гесер научил меня этому заклинанию. Серьезно так научил. Воспоминаниями поделился. В общем… я теперь помню, как все это было.
— Действительно так мрачно? — спросил Алишер.
— Очень. Не хочется мне туда ехать.
— Ну, это ведь было давно, — успокоительно произнес Алишер. — Все уже кончилось, все давным-давно прошло, кануло в Лету…
— Если бы, — ответил я, но уточнять не стал. Если Алишеру не повезет, то он сам все увидит и поймет. Потому что ехать на плато демонов нам все-таки придется. Рустам из моих заимствованных воспоминаний ничего общего с Афанди не имел.