Тетка просияла и выскочила на площадку как была — в ужасном засаленном халате и рваных тапочках на босу ногу. Бодро пробежала мимо нас.
— Ты это зачем? — спросил я.
— Сама напросилась, — брезгливо ответила Ольга. — Пусть послужит делу Света. Хоть один раз в жизни.
Я подумал, что если в квартире Саушкина затаился Высший вампир, то это действительно станет последним поступком в жизни тетки. Вампиры очень не любят личных оскорблений.
Впрочем, симпатии у меня женщина не вызвала ни малейшей.
— Кому ты квартиру-то продал? — спросила Ольга. — Что за пациентка психлечебницы?
— Через агентство продавал.
— И ведь не бедные люди, раз квартиру купили. — Ольга пожала плечами. — Как можно так за собой не следить?
Похоже, ее больше возмутила не грубость женщины, а ее затрапезный вид. Ольга в этом вопросе почти маниакально сурова, видимо — после тягот военных лет и последовавшего заточения.
А женщина, мимолетно рекрутированная Ольгой, уже колотила в дверь Саушкина руками и ногами, повизгивая при этом:
— Открывай! Открывай, кровопийца! Ты меня всю залил! Всю квартиру кипятком залил, козел!
— Меня всегда умиляли эти милые, случайные людские угадывания, — заметила Ольга. — Ну с чего бы вдруг сосед, заливший ее, пусть даже кипятком, стал кровопийцей?
Женщина наверху тем временем пустилась в перечисление залитого и испорченного имущества. Список был настолько красочным, что я невольно оглянулся — не идет ли пар из открытых дверей ее квартиры?
— Пианино чешское, телевизор японский, гарнитур итальянский, шуба норковая рыжая!
— Жеребец арабский, гнедой, — насмешливо сказала Ольга.
— Жеребец арабский! Гнедой! — послушно выкрикнула женщина.
— Нет там никого, — сказала Ольга. — Ни малейшего шевеления…
— Мама! — тихонько позвали сзади. Я обернулся.
Из моей бывшей квартиры вышла маленькая девочка, чуть постарше Нади. Лет семь-восемь, хорошенькая, с печальным и испуганным лицом. В отличие от матери она была одета как куколка — в нарядное платье, белые гольфы, лаковые туфельки. На нас она смотрела с испугом, на мать — с каким-то усталым утомленным сочувствием.
— Солнышко мое! — Женщина отпрянула от двери Саушкина. Заметалась то к дочери, то обратно, в панике глядя на Ольгу.
— Идите домой, — негромко сказала Ольга. — Вас прекратили заливать. С соседом мы разберемся. Мы из жэка. А завтра с утра идите в парикмахерскую, сделайте себе маникюр и прическу.
Схватив девочку за руку, женщина юркнула в свою квартиру, испуганно оглядываясь на нас.
— Откуда что берется и куда что девается… — задумчиво сказала Ольга, глядя на мать и дочь.