Взглянув еще раз на часы, потом на заходящее солнце, Заикин чмокнул губами, сожалея, что не успеет сделать всего намеченного.
— Хорошо. Пусть офицеры передохнут. Посмотрим, как обстоят дела у старшины. Пойдемте, товарищ Хоменко, к вам.
— Слушаюсь! — вытянулся в струнку скуластый, с выгоревшими бровями на бронзовом лице, немолодой старшина. Офицеры поспешили за ним, посматривая на его изъеденную потом гимнастерку. Оказавшись на позиции, занятой взводом Хоменко, офицеры увидели, что тут ходы сообщения и ячейки искусно замаскированы. Все блиндажи для отдыха личного состава под крышей в три наката, полы подметены, как у опрятной хозяйки в хате, притрушены свежей мелкой травой.
— Траву-то где берешь, старшина? — спросил кто-то из офицеров.
— Там, где и бревна. Хорошенько посмотреть, то и можно найти.
— Ходы сообщения готовил по своему росту? — спросил Супрун, командир соседней роты.
— Так точно! Солдаты постарались. «Надо, — говорят, — уберечь старшину. Широкая спина. В наступлении за ней можно укрываться, что за самоходкой».
Скоро офицеры убедились, что не зря у старшины просолилась гимнастерка. Солдатам спуску не дает и сам пример трудолюбия им показывает.
— А теперь пойдемте к вам, товарищ младший лейтенант, — обратился Заикин еще к одному взводному. — Похвалитесь и вы, как живете.
— Да… Тут, понимаете, товарищ капитан… — Офицер заметно покраснел, не зная, что сказать.
— Пока обойдемся без объяснений. Дадите их там, на месте.
Как только подошли к опорному пункту лейтенанта, одни начали язвительно покашливать, другие крутить носом, а кто-то из шедших позади подпустил шпильку: «Те же кафтаны, да не те же карманы». После осмотра опорного пункта Заикин не стал делать разбор. Подозвав к себе взводного, сдержанно спросил:
— Так что, будем отдыхать?
Поспешно смахнув выступившие на носу росинки пота, офицер сконфуженно процедил:
— Ясно, товарищ капитан, рано отдыхать! Занятия пошли впрок. Люди поняли, что во время фронтового затишья об отдыхе не может быть и речи. Они с новой силой взялись за совершенствование обороны, но вскоре на их головы свалилась нежданная беда: у солдат началась «куриная слепота». Днем солдат как солдат. А наступают сумерки, он что курица — ничего не видит! Поразив сначала немногих, «куриная слепота» быстро расползлась по всему батальону. Комбат встревожился, доложил по команде. На следующий день с утра появились врачи. Походили, посмотрели, пошли докладывать выше, а когда в батальоне из посторонних никого не осталось, к Заикину подошел пожилой солдат с избитым оспой лицом: