Но ему плевать на более успешное, он не будет позориться лишь для того, чтобы чуть облегчить работу следователей. Больше работать согласен, но терять лицо нет. Пусть все гады знают, с кем имеют дело.
На пол! страшно кричал Мысько. Всем на пол!
Он мчался в цепи, но орал только он, такое дело передоверяли ему. Сержанту самурая-смертника бы играть: не голос, а истошный пронзительный визг доведенного до бешенства получеловека. Такому только дай шанс тут же всадит в тебя все пули из автомата... Только свои знают, что на самом деле проще раздразнить гренландский ледник, чем их Мысько, но зато от его крика на пол плюхаются без звука даже самые непробиваемые быки охраны.
Прекрасно одетые господа шлепались на паркет, как падающие со стола жирные пельмени. Женщины взвизгивали, пытались прижаться к стенам, но их же собственные кавалеры грубо валили на пол, эти молодцы, спасают, а вон те красивые шлюшки остались брошенными... их самцы распластались на дубовом узорном паркете, боятся не то что шелохнуться, дышать страшно...
Мысько на бегу наступил тяжелым ботинком на вытянутые пальцы. Даже не просто на бегу, а в прыжке, чтобы услышать хруст раздавленных фаланг. За спиной донеслось сдавленное шипение, можно было бы обернуться и врезать ботинком ещё и в зубы, но эту забаву придется оставить тем, кто останется их сторожить, а сейчас вперёд и вверх, вверх по лестнице!
Наверх пронеслись настолько молниеносно, что трое быков с микрофонами в ушах не успели и повернуться в их сторону. А ведь с самого начала парни в масках должны были попасть в объективы следящих телекамер...
Ложись! страшно крикнул Олейник и тут же врезал ближайшему рукоятью револьвера в зубы.
Охранник откачнулся к стене, лицо залило кровью, красные струйки плеснули на белоснежную рубашку и дорогой костюм. Всё верно, сволочь, большие бабки отрабатывать надо. Ты ведь не из пионерского отряда сюда явился, явно же служил в рядах, а то и в ВДВ бок о бок тренировался, с парашютом прыгал, но теперь продался, паскуда! Тебя надо мочить в первую очередь, чтоб другим соблазна не было...
Последние ступеньки, сдавленное дыхание, разом открылся широкий коридор, где от стены до стены и во всю длину красный ковёр, на стенах портреты в массивных рамах и ещё более массивные канделябры. И несколько богато украшенных и стилизованных под старину дверей.
Коридор пуст во всю длину, но возле одной дежурят сразу четверо крепких лбов. Каждый как шкаф, даже без бронежилетов чудовищно широки, всех четверых явно взяли прямо с последнего чемпионата по вольной или классической борьбе.