Секстон негромко застонал:
— Боже, как наивно! Речь идет вовсе не о победе на выборах, Рейчел. Речь идет о власти, о решительной победе, разгроме соперников, контроле над силами, действующими в Вашингтоне, и возможности действовать в дальнейшем без оглядки на них.
— И какой же ценой?
— Не пытайся выглядеть настолько праведной. Я лишь представляю свидетельства. А люди пусть сами делают выводы относительно того, кто виноват.
— Ты знаешь, как это будет выглядеть?
Он пожал плечами:
— Возможно, время НАСА уже ушло.
Сенатор Секстон слышал, что журналисты начали волноваться. Он не имел намерения стоять здесь все утро и выслушивать нотации дочери. Его ожидал триумф.
— Разговор закончен. Мне предстоит пресс-конференция.
— Прошу тебя как дочь, — не сдавалась Рейчел. — Не делай этого. Существуют более достойные способы.
— Только не для меня.
За спиной сенатора раздался звук обратной связи передающей системы, и сенатор, обернувшись, увидел, как опоздавшая журналистка, взобравшись на трибуну, пытается прицепить к стойке микрофон.
Секстон рассердился: и почему эти идиоты никогда не могут собраться вовремя?
Журналистка в спешке сбросила с кафедры стопку конвертов.
— Черт!
Секстон быстро пошел туда, ругая дочь на чем свет стоит за то, что отвлекла его. Женщина стояла на коленях, собирая конверты. Секстон не мог разглядеть ее лица, но она, несомненно, принадлежала к телесетевикам. На ней были длинный кашемировый жакет, подобранный в тон шарф и низко надвинутый на глаза мохеровый берет с прикрепленным к нему пропуском телекомпании Эй-би-си.
Секстон мысленно обозвал ее глупой сучкой.
— Я возьму, — проворчал он, протягивая к конвертам руку.
Женщина собрала последние белые прямоугольники и, не глядя, протянула их сенатору. Низко опустив голову от стыда, она быстро скрылась в толпе.
Секстон торопливо пересчитал конверты. Все десять на месте. Порядок.
Никто не осмелится украсть у него славу.
Снова встав за кафедру, сенатор поправил микрофоны и лукаво улыбнулся толпе:
— Думаю, мне лучше раздать это, прежде чем кто-нибудь пострадает.
Публика рассмеялась, явно предвкушая предстоящее удовольствие.
Секстон чувствовал близкое присутствие дочери, стоящей в нескольких шагах, за перегородкой.
— Не делай этого, — тихо предупредила она, — тебе придется горько пожалеть.
Секстон не обратил на ее слова никакого внимания.
— Прошу тебя, поверь, — не унималась Рейчел, — ты ошибаешься.
Держа в руках конверты, Секстон аккуратно расправлял уголки.
— Папа, — теперь Рейчел умоляла, — это твой последний шанс поступить правильно.
Поступить правильно?