– Пойдём, перекурим, – предложил мне Амперян. И таинственно похлопал себя по оттопыренному карману пиджака. Я вспомнил, что к Эдику на днях приезжал в гости отец из Дилижана, и кивнул:
– Сейчас, Эдик. Минутку.
Из кабинета уже почти все вышли, когда я подумал – а зачем, собственно? Неужели мне хочется знать ответ?
И я тоже двинулся к выходу, когда Янус Полуэктович негромко сказал:
– А вас, Привалов, попрошу остаться.
И почему-то усмехнулся…
Мы с директором остались вдвоём, и Невструев, прохаживаясь у стенда с машиной времени, сказал:
– Всё-таки, Саша, вы по-прежнему думаете, что одним правильно поставленным вопросом можно разрешить все проблемы… Ну, спрашивайте.
Я колебался. Мне и впрямь хотелось знать, почему тот мир в конце времён был так реален. И возможно ли было его придумать… в человеческих ли это силах? Но я справился с искушением и покачал головой:
– Янус Полуэктович, можно, я лучше другое спрошу? Мы с Корнеевым… правильно соединили?
– Колесо Фортуны? – Невструев покачал головой. – Нет, конечно. Ни одна попытка остановить Колесо Фортуны не заканчивалась удачей. Равно как попытки разогнать его… или остановить. И попытка вернуть его в прежнее состояние – тоже лишь благая мечта, которую уже не осуществить.
Мы оба молчали. Я ждал, пока Невструев закончит, а он смотрел куда-то далеко-далеко… в будущее. Янус вздохнул и продолжил:
– Но самое удивительное, что ничего страшного в этом нет, Привалов. Поверьте.
– Я хочу вам верить, – признался я. – Можно идти? У меня работы ещё… невпроворот.
– Идите, Саша. Работа… да и Амперян с Корнеевым вас ждут.
У самых дверей, когда я посторонился, пропуская грузчиков-домовых, среди которых мелькнула добродушная физиономия Кеши, я не утерпел и снова повернулся к Невструеву.
– Янус Полуэктович, а почему вы вчера мне говорили, что неделя будет тяжёлая?
– Говорил? Вчера? – Невструев приподнял брови и улыбнулся. – Запамятовал, признаться… Ну, так неделя ведь только начинается, Саша.
– Да? – растерянно спросил я.
– Конечно, – с иронией ответил Невструев. – Вы это скоро поймёте.
Позже я действительно это понял.
Но это, конечно, уже совсем-совсем другая история.