А впрочем, нельзя сказать, что настроение у него было такое уж скверное. Дела, смело можно сказать, продвигались успешно. Беднягу профессора одолели численным превосходством и без лишнего шума препроводили в уединенную каюту, где он сейчас и пребывал в компании судового врача – коему наверняка рассказывал обстоятельно и пылко об эманациях зла, вибрациях эктоплазмы, древнеегипетском проклятье и тому подобной чепухе. Бомба оказалась пустышкой, все целы и невредимы, рулевой вновь взял в свои руки управление кораблем, движущимся по океанской глади со скоростью едва ли не сорок верст в час. Луиза, как и следовало ожидать, вскоре принесла в радиорубку телеграмму, адресованную дяде и гласившую: «Неожиданно встретилась с кузенами, больной чувствует себя лучше, опасений нет». Нетрудно было догадаться, что она прилежно сообщала о появлении конкурента – зато Штепанек, надо полагать, проявил достаточно изворотливости и сумел успокоить спутницу – иначе телеграмма наверняка получилась бы более эмоциональной. Так что и с этой стороны все в порядке.
По размышлении Бестужев не стал укрываться в каюте второго класса – он просто-напросто спрятал там саквояж с бомбой, а сам остался в первом. Во-первых, следовало на всякий случай находиться поближе к Штепанеку, во-вторых, после короткого совещания с инспектором они сошлись на том, что для пущей надежности синьора Кавальканти все же следует взять. Дождаться, когда он попадется на глаза (в каюте его не было), под благовидным предлогом выманить в уединенное местечко, ну, а там все уже пойдет по накатанной, благо и оружие у обоих имеется, и некоторый жизненный опыт общения с такими именно субъектами, и даже наручники принятого в Скотленд-Ярде образца. Не стоит, право же, и далее разгуливать на свободе человеку, непринужденно возящему в багаже адскую машину. Запереть потихонечку в отдаленную каюту, а по прибытии судна в порт передать нью-йоркской полиции, у которой, по словам инспектора, тоже накоплен немалый опыт общения с подобными господами. Шайка Кавальканти, неожиданно лишившись предводителя, будет пребывать в бездействии, как это обычно в таких случаях и бывает. Самостоятельно они, будучи пассажирами второго класса, не рискнут проникать в первый для розысков главаря.
Некоторое беспокойство Бестужеву доставляла только мысль об угле, горящем где-то глубоко в трюме, быть может, аккурат под тем местом, где он сейчас находился. Однако инспектор твердит, что никакой опасности нет, до Нью-Йорка они с этакой неприятностью доберутся благополучно…