Скомкав влажное полотенце и кое-как запихнув его в сумку, я ушла с пляжа. Немного успокоилась только на веранде нашего убогого дощатого домика – там, в остроконечной тени кипарисов, поедая ледяную сладкую черешню и тупо наблюдая за влажной траекторией садовых улиток, я внушила самой себе, что никакого Андрея Андреевича не было и в помине.
Тем временем отбывший в никуда Валера не торопился возвращаться. Тени становились длиннее и тянулись к востоку, ветер усиливался, черешня закончилась, книга – тоже, и вот в какой-то момент я осознала, что прошло шесть часов с тех пор, как его велосипед скрылся за углом. Не успела я начать волноваться, как в мой домик забарабанил чей-то настойчивый кулак – по ту сторону хлипкой двери ощущалась нарастающая тревога. Не надо было быть медиумом, чтобы понять: что-то случилось.
Я выглянула из окна – перед дверью стоял запойный дядя Семен, завхоз нашей базы.
– Алена, у твоего друга большие неприятности! – пытаясь успокоить дыхание, протараторил он. – Только что из отделения милиции звонили! Тебе надо приехать за ним. Они передали, чтобы ты взяла с собой деньги, все, какие у вас есть! Вот адрес – и он сунул в мою ладонь какую-то измятую бумажонку.
В отделении милиции было так душно, что у меня подкосились ноги – влажную жару я могу переносить только в сочетании с прохладным соленым бризом. Пахло там крепким мужским потом, нестиранными носками, скисшим молоком, дешевым табаком и еще черт знает чем. Обессиленная, я рухнула на стул. Сэкономив на такси, я сорок минут бежала по остывающему душному городку, пока не нашла нужный дом. И все это время в голове пульсировало: что он натворил? Неужели кого-то убил? Неужели подрался? А что, Валерка горячий, он мог. На соседнем стуле сидела заплаканная женщина – приглядевшись, я узнала в ней однажды встреченную на пляже курортницу из дорогого пансионата. Я еще подумала: как несправедлива жизнь, пока на моих стройных бедрах будут устраивать пиршество комары, эта туша пойдет на концерт Билана. Было ей лет тридцать пять-сорок. Одутловатое лицо. Сквозь нависающие щеки, мешки под заплывшими глазами и пигментные пятна (еще одна рано постаревшая любительница солярия!) проступала бывшая красавица. Похоже, сама она еще не смирилась со временем, окутавшим ее, как кокон. Она продолжала одеваться, как красавица, и краситься, как красавица. Она пыталась создать себе легкомысленный образ беззащитной куколки. Позолоченные кудри, розовый кружевной топик, белая теннисная юбочка, и из каждой щели выпирает пяток лишних килограммов.