— Товарищ начальник, — доложил Овсянников, — лишенец избирательных прав Бодылин, бывший буржуй и капиталист, доставлен по вашему приказанию.
Валдис, медлительный, тяжеловесный, устремил на вошедшего бесцветные глаза, указал рукой на стоявший поодаль стул и, смягчая твердые согласные, сказал с прибалтийским акцентом:
— Садитесь, Бодылин, — подождал, пока старик устроился на стуле, и продолжал грозно: — Ваше социальное положение, гражданин Бодылин?
На мгновение взгляд Бодылина стал прежним, насмешливым, острым, и ответ прозвучал язвительно:
— Сказывал уже ваш посланный: бывший я. Бывший потомственный почетный гражданин, золотопромышленник и судовладелец. По-вашему, буржуй и капиталист, по-моему, просто человек божий.
— Прекратите агитацию! «По-вашему», «по-моему». Теперь все по-нашему. Понятно?
— Как не понять? Кто палку взял, тот и капрал…
— Не ухудшайте своего положения… Не забывайте, где находитесь, и отвечайте на мои вопросы.
— Где нахожусь — не забываю. Раньше здесь помещалась сыскная часть. Как именуется сие заведение по-вашему, не осведомлен. Что же до положения моего, то… суда людского не страшусь, а суд божий по грехам моим господу и вершить в свой час… Отвечать же на ваши вопросы не могу, ибо не слыхал таковых покуда…
— Местожительство? Должность?
— Обитаю в саду, в Заречной слободе. В сторожке. Прочих жилищ лишен новой властью по причине разграб… Пардон, муниципализации. Сад принадлежал мне и предназначался в дар городу после моей кончины. Однако же изъят у меня самочинно. Правда, милостью новоявленного начальства я оставлен смотрителем сада. За что хвалу всевышнему возношу неустанно…
Валдис как бы не расслышал выпадов старика. Или решил: пусть себе почешет язык, — спросил для порядка, заранее не сомневаясь в ответе:
— Не член профсоюза?
— Где там?! — Бодылин сокрушенно развел руками и ввернул с ехидцей: — Членом Русского и Британского географических обществ состоял годами. А вот вашего профсоюза не сподобился. Куда уж с суконным рылом да в калашный ряд…
— Догадываетесь, по какой причине вас вызвали?
— Ума не приложу. С чего понадобился вдруг сыскной части? Не тать я и не варнак… Впрочем, у вас ведь навыворот все: чем хозяйственней, домовитей человек, тем грехов на нем больше. А потому, хотя и не знаю за собой вины, готов к мученическому венцу…
— Золото сдать пора, гражданин Бодылин, — негромко сказал Валдис.
Плечи Бодылина дрогнули и опустились. Морщинистые веки почти смыкались, укрывая от взгляда Валдиса испуг и смятение в глазах старика.
— Какое золото, гражданин комиссар?! Или как вас… — сдавленно сказал он. — Шутите неуместно. Все, что имел, ваши национализировали. Гол как сокол… Яко наг, яко благ, яко нет ничего.