— Пожалуйста, не уходи. Только не покидай меня.
Не сознавая, что делает, Фэллон забралась обратно в постель и обняла его большое тело. Он говорил как несчастный маленький мальчик. Совершенно потерянный. Она тряхнула головой. С чего это ему быть несчастным? Дамон был герцогом по крови, рождённым со всеми привилегиями. Он не знал голода. Или жгучей боли от удара хлыста по спине. Он с детства обладал богатством и властью и наказывал тех, кто ниже его по положению. Последнее звучало, конечно, не совсем правдоподобно. На самом деле, герцог относился к ней с большей бережностью и заботой, чем все предыдущие работодатели вместе взятые. Спотыкаясь, она выбежала из комнаты, уверенная, что герцог слишком пьян, чтобы пуститься за ней вслед… и чтобы понять, что он только что целовал своего камердинера. Хотелось бы надеяться, что завтра он не вспомнит вообще ничего. Закрыв за собой дверь, Фэллон пожалела, что здесь не было задвижки. С сильно бьющимся сердцем она припала к двери, с облегчением понимая, что между их комнатами есть граница, и ждала, прислушиваясь к стуку его шагов с другой стороны. Она облегчённо вздохнула, не услышав их. Фэллон дрожащими руками стащила с головы нелепый парик и запустила пальцы в свои короткие локоны. Рука скользнула вниз по щеке и остановилась на том месте на шее, где громоподобно стучал пульс… где он укусил, а затем поцеловал с таким пылом, что одно только воспоминание заставляло коленки подкашиваться. Кожа под пальцами была всё ещё влажной и тёплой. Клеймо, которое она будет всегда носить, всегда чувствовать. Даже после того, как навсегда покинет эти стены. В этот момент Фэллон точно решила, что обязана их покинуть. Как можно скорее. Пока он не узнал правду. И пока она не забыла все причины, из–за которых не может заботиться о нём, принимая во внимание тот факт, что она только что забыла.
При звуке закрывающейся двери Доминик резко сел на кровати. Голова закружилась. Он вздохнул. Свежий аромат корицы заполнил его ноздри. И ещё ваниль. И… запах свежего тёплого хлеба. Перед ним пронеслись пылающие страстью глаза. Сильное желание охватило его.
Со стоном герцог лёг обратно на кровать, разбросав руки в стороны. Он почувствовал пустоту и одиночество. Его руки задвигались, пытаясь найти кого–то… и ничего не находили. Никого. Он опять застонал, этот звук постепенно стихал, по мере того как он погружался в царство сна. А его рука всё ещё шарила вокруг, всё искала. Единственная, нетвердая мысль пронеслась в его одурманенном разуме перед тем, как заснуть: