Мальчик сидел ближе к ней, стреляя в Доминика сузившимися глазами. Конечно, предположил он. В конце концов, Доминик спас его от избиения. Вероятно, каждый человек вызывал у мальчика недоверие.
Но Энди доверился Фэллон, интересно. Он случайно услышал их разговор, нет, он бесстыдно подслушивал, когда обнаружил ее, сидящей с ним на крыльце. Ее сострадание удивило его. Почти столько же, как ее поддержка. И почему она тратит впустую свой выходной на какого–то уличного проходимца?
В ответ на непрерывный взгляд Доминика, мальчик высунул язык и обернул свою косточку — тонкую ручку — вокруг руки Фэллон.
Она выглядела пораженной на мгновение, и он ждал, прикусив губу, готовый увидеть, как она убирает грязную лапу пострела, крепко сжавшую рукав ее платья.
Вместо этого она расслабилась на своем месте и обхватила его руку своей собственный. Ее длинные изящные пальцы вокруг его тонкой руки, ее блестящие, чистые ногти резко контрастировали рядом с его, покрытыми грязью.
Что–то шевельнулось в его груди, и он резко отвернулся, отводя взгляд, раздраженно глядя на собранные занавески. Проклятье. Она обладала нежным сердцем. Не особенно приятное известие. Дай только шанс, и волки не будут против получить такой лакомый кусочек, как она. И разве ты не самый большой волк (Wolf в значении бабник, развратник, похотливый мужчина, донжуан, распутник, — прим. перевод.) из всех?
Гримасничая, он раздвинул занавески, так как экипаж замедлял ход. Давно пора.
— Это — здесь?
Кивнув, он вышел из экипажа. Развернувшись, он помог вылезти Фэллон, его руки задержались на ее талии дольше, чем было необходимо. Ее щеки порозовели, но она не поднимала на него глаз. Она избегала его пристального взгляда. Конечно, не хотела признавать искру связи между ними. Искры, которой, он начинал подозревать, нельзя было избежать. Хищник в нем рычал, стремясь вырваться на свободу, чувствовать ее взгляд на себе, такой же пожирающий, как его.
Он заскрежетал зубами. Теперь она играла в покорную служанку? Он не хотел этого. Он хотел ее живой и пылающей, как тогда, когда он обнимал ее – голую, с горячей после ванны кожей, плотью мокрой женщиной, отвечающей на его прикосновения.
Она высвободилась от него и оказалась перед магазином, удивленно глядя на кондитерскую, когда Энди спрыгнул вниз. Она неуверенно посмотрела направо, потом налево.
Игнорируя внезапное напряжение в бриджах, Доминик прошел вперед и открыл перед ними дверь. Под звон дверного колокольчика, звякнувшего у них над головами, Фэллон и Энди ступили внутрь, их глаза в унисон округлились от вида сладостей, выставленных за стеклянными прилавками.