с другими закоренелыми преступниками.
Она удивилась, после чего в ее глазах забрезжило понимание. – Почему–то милорд, мне кажется, что Вы меня дразните?
— Нисколько. — Он из–за всех сил пытался не засмеяться. – Мы, англичане, относимся к измене очень серьезно. Почему Вы думаете, король вызвал меня? Для того, что бы обсудить, что делать с моей причиняющей беспокойство американской женой, которая открыто призывает к мятежу.
— И что? – с застенчивой улыбкой она незаметно подошла к нему ближе. – И Вы бы предложили, что бы меня посадили в Тауэр?
— Мы должны защищать свой народ от таких опасных людей, как вы, американцы.
— Прекрасно. Поместите меня туда, если должны. — В ее глазах прыгали смешинки. – Но только в том случае, если Вы согласны навещать меня. Я уверена, что Вы бы нашли забавным увидеть меня в цепях после всех тех неприятностей, что я доставила.
Яркая картинка ее в цепях промелькнула у него в голове. После чего превратилась в более непристойную – она, обнаженная, в цепях, подставленная под его поцелуи, жаждущая его, в то время как он руками ласкает ее грудь, раздвинутые бедра и сладкое горячее место между ними. Боже милостивый, она сведет его с ума. Ему надо быть умнее: зачем поддразнивать ее, когда это ведет к флирту, а флирт, в свою очередь, – к другим вещам.
Он резко отвернулся и пробормотал.
— я сомневаюсь, что король позволит посещения преступников в Тауэре. — Со сбившимся дыханием он подчинял контролю свои бурные желания. – Джеймс вернется в любую минуту, что бы помочь мне одеться, Вам лучше уйти. Прежде чем я закую тебя в цепи в качестве моей жены на всю оставшуюся жизнь.
Он избавился от этой опасной мысли. – И в следующий раз, когда Вы захотите мне что–нибудь подарить, отдайте это Макфи, он проследит, что бы я это получил.
— Почему? – возразила она. – Неужели Вы боитесь, что если впустите меня в эту комнату, я испорчу что–нибудь, не принадлежащее мне?
— Нет, я боюсь, что захочу… – Она посмотрела на него в недоумении, и он добавил резко. – Уходите. Мне надо одеться.
— Но я хотела поговорить с Вами о тонизирующем средстве.
— Не сейчас, Эбби. У меня нет времени.
— Ну, хорошо, — фыркнула она. – Я вижу, что ваш король не единственный, кто думает, что может заставить людей делать так, как он хочет.
Она только подошла к двери, демонстрируя уязвленное чувство собственного достоинства и возмущение, а он уже собирался бежать за нею, что бы просить прощения. Вместо этого Спенсер тупо наблюдал, как закрылась за нею дверь, оставляя его в одиночестве.
Все же ненадолго. Когда он снял сюртук и жилет, возвратился камердинер, который привел слугу с метлой. Слуга немедленно приступил к уборке стекла. Джеймс, несший ведро с горячей водой, подошел к Спенсеру с написанным на лице волнением.