Потом бегал за ними по двору и, чтобы им не приходилось таскать игрушечные машины через грязь, переносил детей с одного сухого места на другое. И когда они в маленьких кастрюльках из набора кукольной посуды разводили шипучку или на тарелочках оставляли немного тающего ванильного мороженого, он в радостной надежде садился на ступени перед входной дверью, хлебал шипучку или слизывал растаявшее мороженое вместе с попавшими туда песчинками.
Иногда они отсылали его за угол. Тогда он у них исполнял роль отца, должен был идти работать в свинарник, и снова ему разрешалось присесть рядом с ними на ступеньки, только когда Таня крикнет: «Теперь конец рабочего дня, медведь, теперь мужчины приходят, чтобы поесть».
И до тех пор, в ожидании, когда его позовут, он кругами ходил за домом, кивая и бормоча что-то под нос, казалось обдумывая свое познание жизни.
Добродушный — вот первое, что приходило на ум Антонии. Восемнадцатилетний ребенок-великан, играющий с куклами и позволяющий командовать собой двум девочкам. Почему же Труда не может несколько дней понаслаждаться свободой, которой она не знает? Свободой от забот и обязательств.
Когда Якоб вернулся домой вечером и сообщил о предложении, сделанном Паулем и Антонией, Труда просто не поняла его и вначале не хотела соглашаться. Но Якобу идея уже понравилась, он напомнил жене о времени ее пребывания в больнице, когда Антония отлично справилась с Беном.
Через три дня Якоб уложил в машину два чемодана. Они отправились на неделю в Шварцвальд, в небольшой пансионат с комнатой на двоих, водопроводной водой и завтраком. Перед отъездом Труда снабдила Антонию советами, указаниями, как вести себя в случаях отклонений в поведении Бена, и номером телефона пансионата на крайний случай.
Усаживаясь в машину к Якобу, она на все сто процентов была уверена, что Бен станет ее удерживать, тянуть за руку, буйствовать и горевать. Но Бен стоял перед входной дверью Лесслеров, с девочками слева и справа, сиял, как солнце ясным весенним утром, и поднял руку и помахал только тогда, когда Антония попросила его об этом.
Все-таки по-настоящему насладиться отпуском Труда не смогла. Сотню раз в день она задавала себе вопрос, что он сейчас делает. Трижды вечером звонила Антонии. Каждый раз, смеясь, Антония кратко описывала, как Бен проводит время. Играет, ест и спит. И когда она доверяет ему, конечно под надзором, небольшой кухонный нож и какую-нибудь толстую картофелину, царапает какой-то узор на кожуре. Непонятный для Антонии, но выглядящий очень красиво.
В течение первых дней доброе дело Антонии для деревни оставалось незамеченным. И если бы так все и оставалось, никто бы не стал волноваться. Никому не было известно, что Труда и Якоб находились в Шварцвальде. Но затем Антония сделала ошибку, отправившись вечером в воскресенье с тремя детьми в кафе-мороженое отца. Ее отец подсел к ним за стол. Илла и Тони фон Бург тоже присоединились. Через два стола от них сидела Тея Крессманн с сыном.