Скорее всего испугалась дама, сопровождавшая Бруно. И если она не могла пригласить Бруно в собственную кровать, а вынуждена была развлекаться с ним в пролеске или где-то еще, должно быть, для этого имелись веские причины, а именно — супруг. Якоб никогда не был апостолом морали, но тогда подумал, что в данном случае испуг мог бы весьма благотворно повлиять на Бруно.
Но если серьезно, то Якоб понимал, что некоторые люди действительно пугались. У Бена на лбу не написано, что он кроткое дитя, как постоянно утверждает Труда. Когда двухметрового роста верзила, с фигурой наподобие платяного шкафа, кулаками, как кузнечные молоты, биноклем на груди и складной лопаткой на ремне, ночью внезапно возникает рядом с припаркованной машиной или расстеленным на опушке леса пледом, вряд ли кто-то примет его за безвредного и добродушного ребенка. Наверняка в такие моменты у многих душа уходит в пятки. Альберту Крессманну, Бруно Клою и другим знакомым было известно, чего можно ожидать от Бена. Но чужие люди — едва ли…
— Нам нужно поговорить, — начал Якоб, в то время как они не торопясь приближались к пролеску. — Я ничего не имею против, когда ты бегаешь по округе. Но ночью ты должен оставаться в доме. До тех пор, пока это дело не выяснится. Ты понял?
Бен с важностью кивнул. Это была всего лишь реакция на спокойную интонацию отца, на тот тон, которым Якоб поведал ему о своих заботах и тайных мыслях.
— Хорошо, что ты со мной согласен, — продолжал Якоб. — Твое затворничество будет недолгим. Когда они найдут дочь Эриха или девушка снова появится… — Он прервался и вздохнул. — Но если быть честным, я не верю в удачный исход. Если бы ничего не произошло, оба парня уже давно объявились бы и сказали, что они подвезли девушку, и показали бы место, где ее высадили.
Бен опять кивнул с серьезным выражением лица и, не в силах больше сдерживаться, пробежал несколько шагов вперед. Якоб снова погрузился в свои мысли. Он беспокоился о Труде, зная, что означают эти вялые бессознательные жесты, овладевшее ею молчание и замкнутое, многозначительное выражение, появившееся сегодня на лице. Все эти годы Труда боялась, что придет указание отдать Бена в приют. Теперь она почти сходила с ума оттого, что сына всю ночь не было дома и кто-нибудь из полицейских мог его заметить.
Да, времена изменились. Раньше девушка могла исчезнуть, и никто бы о ней и не вспоминал. Но такие, как Бен, тогда тоже исчезали. Якоб задумчиво покачал головой, глядя на широкую спину сына.
Бен остановился, приставил бинокль к глазам, что-то выглядывая среди деревьев, в ожидании, когда отец поравняется с ним.