Да ладно, чего стесняться, я младший сержант без классной квалификации, антисоветчик и раздолбай. А вот мне еще в учебке один старлей, отличник боевой и политической подготовки, рассказывал: «Поехали с минометом на показ. Долго распинались перед генералами. Всё объяснили, что только можно. А один генерал бродил-бродил вокруг „Тюльпана“, восхищался, языком цокал, и вдруг спрашивает: а если танки на вашу огневую полезут, как отбиваться будете? Прямой наводкой сможете? Я: а как же! Сможем прямой наводкой! Генерал: ну-ну, молодцы…». Просто как в том анекдоте. «Товарищ майор, вот скажите, ведь снаряд из пушки летит по параболе? Значит, если положить пушку на бок, из-за угла стрелять можно? Майор: наверное, можно… Но по Уставу не положено!».
Один бывший снайпер, узнав, что я служил по части навесной стрельбы, заскрипел зубами и признался: «Ненавижу минометы!». Оказалось, его однажды накрыло батальонными 82-мм. Бедняга от тоски и безысходности навалил в штаны. Когда я объяснил, что у нашего миномета ствол длиной пять метров, а в мине тридцать два кило взрывчатого вещества, снайпер пожал плечами и сказал: «Ну, это уже не страшно, наверное. Это уже… Все равно».
Близко к истине. Артиллерия большой мощности, она, знаете, такая стихия, навстречу которой можно только широко улыбнуться. Потому что тебя сдует как пушинку.
Ну, поскольку на каждую тяжелую гирю найдется своя глубокая лужа, нас тоже когда-нибудь сдует. Есть средняя цифра живучести артдивизиона БМ в условиях боя. Кажется, три часа. Подчеркну – средняя цифра. Кто-то успеет развернуться, жахнуть, свернуться и удрать. А кто-то не успеет свернуться, и его в ответ накроют ракетным залпом. И это, кстати, очень жаль, потому что солдата или сержанта запросто может родить любая баба, а установок 2С4 «Тюльпан», если верить статистике, на всей планете только четыреста штук. И в свободное от идиотских выходок время мы этими машинами очень гордились.
Я своей даже гусеницу покрасил.
Считается, что я. На самом деле этот миномет красили с незапамятных времен. С ним трахался сержант Верчич, потом мучился Вася Голиней, но какой-то внешне заметной стадии процесс достиг, когда формально отвечал за миномет уже я. И лавры героя, способного покрасить гусеницу, обрушились на мою ни в чем не повинную голову.
Вообще-то мы должны были покрасить всю машину, но это оказалось выше человеческих сил.
Представьте себе двадцать семь тонн железа сложной конфигурации. Если совсем тупо – гигантское охотничье ружье, привинченное к здоровому бронированному трактору. И вот этот, с позволения сказать, предмет, под управлением механика-водителя по прозвищу Батя, носится туда-сюда, как укушенный. Запросто развивая шестьдесят километров в час на любой местности. Ну, до сорока на пересеченной, а то «ружье» отвалится. Местность им с Батей по фиг. У них пятьсот двадцать лошадиных сил и широченные гусеницы. Правда, иногда вдруг кончается топливо, потому что Батя, увлекшись, забывает переключить крантик. И капитан Масякин грозится, что однажды в воспитательных целях заставит механика переливать солярку из бака в бак шлемофоном. Батя вяло огрызается. У него сколиоз, плоскостопие, геморрой, фурункулез и еще какая-то фигня. Как его такого вообще в армию взяли, загадка. Кто эту двухметровую унылую жердину записал в механики-водители, тоже вопрос. Но у 2С4 довольно просторный водительский отсек, удобное кресло, и Батя в нем помещается. И гонять на миномете он любит.