На углу Большевистской колонна свернула в сторону. Пропуская ее, Дедушкин остановился. Тут и догнал его Николай.
— Там, в институте, я не успел тебя расспросить, — сказал Дедушкин, когда они миновали перекресток. — Что тебе сказали в военкомате?
— Определенного ничего. Заявление взяли и сказали: «Жди». Только и всего.
— Значит, решил окончательно?
— Решил. Не могу иначе.
— Ну что же. Это правильно, — согласился Геннадий Иванович.
— Да, чем закончился спор Федора с Сергеем? — спросил Николай.
— У них ничем, конечно. А вообще-то этот спор время решать будет. Кто из них прав? Сергей, конечно, только он и сам не знает, как правильно поступать. А в отношении тебя заблуждается.
Несколько шагов прошли молча.
— Представь себе, Геннадий Иванович, — заговорил Николай, — бывает в жизни такое, что самому себе невозможно объяснить… Казалось бы, человека знаешь мало, а вот тянет к нему.
«Эх, вон куда тебя понесло!» — усмехнулся про себя Дедушкин.
— Я и сам не знаю, как это началось, но мысли…
— Ты боишься начать с ней разговор? Трудно сказать первое слово?
— А ты откуда знаешь, что я говорю о «ней»? — смутился Николай. — Я же тебе не сказал «она».
— Ну, тут немного ума надо, чтобы догадаться. Вначале всегда трудно. Но говорить обязан ты…
— Как это… ни с того ни с сего… Грохнешь еще невпопад такое, что она скажет: «Ты, что, рехнулся, что ли, или очумел?»
— Это не случится, — улыбнулся Дедушкин, видимо, вспомнив что-то свое. — Девушки, дружище, такой народ… Они наши чувства читают быстрее, чем мы сами успеем их осознать. Пока мы готовимся высказаться, у них решение готово. Не знаю, как это назвать. Опыт, что ли, тысячелетний, а может, чутье.
— Унеси, пожалуйста, портфель, — попросил вдруг Николай. — Пойду.
Дедушкин, не ожидавший такого оборота дела, усмехнулся, но удерживать или отговаривать не стал.
Во дворе общежития медицинского института Николай понял: поздно. У кладовой лежали кучей матрацы, подушки без наволочек. Две женщины затаскивали их под крышу.
— Вы не знаете, в какой комнате живет Нина Никитина?
— Уехала она часа два тому назад.
— Куда? — спросил он, хотя это не нужно было делать.
— Поди-ка я знаю. Тут их сотни…
Николай пошел к трамвайной остановке. Только теперь он заметил, что солнце клонится к земле и небо сегодня не голубое, а бесцветное, словно выжженное.
Он не стал ждать трамвая. Хотелось идти и идти до полной усталости, позабыть, стряхнуть с себя щемящее беспокойство. Утешаться надеждой на новую встречу не приходилось: Нина вернется только к началу сентября. Где-то будет он сам в это время? Дорог в жизни много, а мир велик…