– За это разве тоже деньги берут? – удивилась я.
– Естественно, – хихикнула Марьяна, – Гога за все платил. А вообще, он меня кормил завтраками. Сейчас я понимаю, что на самом деле ему просто не хотелось, чтобы я стала знаменитой. Жена-звезда – это такая морока…
Конечно, бессловесная красавица куда лучше, подумалось мне.
– Он столько раз обещал мне славу… А я все верила ему, верила… Один раз был случай, я едва не попала в знаменитый календарь журнала «Пентхаус». Там, где голые знаменитости. Так он распорядился, чтобы меня оттуда убрали в последний момент. Держал меня на крючке… Хотя я сама виновата. Изменила ему.
Я раздраженно взглянула на часы. Сейчас рыжая красавица напьется и примется рассуждать о несчастной любви и мировой несправедливости. Пора уходить. Конечно, хамить я ей не собираюсь. Во-первых, жалко разочарованную девушку, а во-вторых, две тысячи долларов – не такая уж большая цена за ее хоромы. Но и превращаться в бессловесный контейнер для эмоционального мусора мне тоже не хотелось.
– Марьяна, вы извините, но мне пора.
– Вернее, не изменила, а изменяла. Бессчетное количество раз. И любая изменяла бы на моем месте. Вы бы моего Гогу видели. Ниже меня на полторы головы…
– Простите, но мне действительно…
– Толстый, – продолжала монотонно перечислять она, – волосатый. Даже на спине у него волосы растут. Даже в ушах волосы… Вы что-то сказали?
– Я сказала, что мне пора идти.
– Ах да. Простите. Я вас провожу.
Красавица в туфлях из страусиной кожи провела меня в прихожую, не выпуская бокал из рук. Она так пристально вглядывалась в мою курточку (хорошо еще, что я сообразила надеть плащевик от «Макс Мара») и мои злополучные ботинки, что я смутилась. Будем надеяться, что с высоты своего стовосьмидесятисантиметрового роста она не разглядела отклеивающихся подошв.
«А все же хорошо, что я выхожу замуж по любви», – подумала я, оставляя Марьяну одиноко напиваться в моем будущем семейном гнездышке.
…Утром тридцать первого декабря мы переехали в квартирку на «Маяковской». Когда же еще начинать новую жизнь, если не в Новый год? Денис привез с собой столько вещей, словно он затеял великое переселение на другой континент. Три чемодана от «Мандарина Дак», таких огромных, что в них вполне можно было нелегально перевозить через границу беспаспортных граждан, несколько кожаных саквояжей, пятнадцать (!) портпледов с костюмами и тридцать восемь (я не поленилась пересчитать) обувных коробок. К тому же он не пожелал расставаться со своим любимым креслом, любимым торшером и любимой (что за ребячество?) вешалкой для зонтиков в виде зебры – пошлейший образец рыночного hand-made.