– Бог мой, что с тобой случилось?! Где ты валялась? – вскричала Зинка, взглянув на меня.
– Даже не спрашивай.
– Тебя изнасиловали?
– Если бы! – усмехнулась я. – Если вкратце, то вот что произошло. Я треснула сыночка одного олигарха штативом от микрофона по башке. Его телохранители меня, кажется, хотели убить. Но вмешался небезызвестный тебе Семашкин Денис Викторович. Он и привез меня сюда. Благородно с его стороны, правда? А теперь извини, но мне надо в душ.
Я продефилировала в ванную мимо Зинки, которая так и осталась стоять посреди коридора с видом самым что ни на есть идиотским – расстегнутый халат, из-под которого бесстыдно выглядывает штопаная, отнюдь не романтичная ночнушка, а на голове – торчащие в разные стороны рогатые бигуди (вот уж подумать не могла, что холеная Зинаида укладывает волосы таким допотопным способом).
А в ванной меня ждало другое, куда более значительное потрясение. Я увидела свое зеркальное отражение.
Какой ужас!!!
Кто это? Неужели именно этому странному существу всего несколько минут назад похожий на Джеймса Бонда Денис Викторович Семашкин едва не признался в любви?
Отбросим ложное кокетство – зеркало отразило вовсе не меня, а привокзального бомжа, неизвестно зачем нацепившего на давно немытые телеса вульгарные золотистые тряпочки. Один глаз бомжа заплыл, под ним темнел бурый синяк. Волосы торчали в разные стороны и больше всего напоминали найденный на помойке синтетический парик. Кровь из треснувшей губы собралась в уголках рта, как у какого-нибудь Дракулы.
Внезапно меня разобрал нервный смех (все, теперь Зинаида точно подумает, что я свихнулась, и, возможно, даже вызовет психиатрическую «Скорую помощь»). Но остановиться я не могла – я вдруг вспомнила, с каким светским видом восседала в шикарном «Лексусе». И сразу стало понятно, почему Денис постеснялся претендовать на «взрослый» поцелуй.
Странно, что его вообще не стошнило.
На следующее утро моя лодыжка распухла так, что мне пришлось плестись в травмпункт. Хмурый врач смерил меня презрительным взглядом из-под тускло поблескивающих очков и процедил:
– Напьются, подерутся, а мне перевязывай.
– Меня избили!
– Ага, рассказывай.
Выяснилось, что у меня вывих. «Две недели постельного режима, никаких физических нагрузок!» – припечатал неприветливый врач.
Для кого-то провести две недели в постели на правах тяжелораненого означает желанное блаженство. Для меня же это значило только одно: лишение предновогодних заработков, на которые я так рассчитывала. Если мне даже ходить не рекомендуется, то что говорить о танцах. Да и мой внешний вид мало располагал к появлению на сцене. Глаз утром просто не открылся. Половина лица была неинтеллигентно фиолетовой.