— Могу представить себе, каково быть искусанным сотнями муравьев.
— Сомневаюсь, что вы можете себе это представить. Я не могу. Одному сторожу муравей заполз в ухо и вгрызался в барабанную перепонку. Сторож орал не своим голосом, пока я не влил ему в ухо виски и не убил муравья. Единственного муравья, размером меньше полсантиметра.
— В этой стране тоже есть муравьи?
— Они живут по всему африканскому континенту. Но появляются только после проливных дождей.
— Я не очень понимаю сравнение жизни с состоянием человека, у которого внутри муравьи.
— Тут как с курами. Трагедию жизни осуществляет сам человек. Она приходит не извне.
— Я не согласна с вами.
— Конечно, можно купить богов или взять их напрокат, когда боль становится невыносимой. Но мне этот путь никогда не приносил утешения.
— Вместо этого вы пытаетесь увести муравьев другой дорогой? Как можно дальше?
Кристиан Холлоуэй кивнул.
— Вы следите за ходом моих мыслей. Естественно, это вовсе не означает, будто я воображаю, что смогу противостоять окончательной трагедии. Смерть всегда рядом с человеком. Настоящее преддверие смерти — палаты, где женщины рожают детей.
— Вы когда-нибудь рассказывали Хенрику о муравьях?
— Нет. Он был слишком слаб. Эта история могла вызывать у него кошмары.
— Хенрик не был слаб.
— Дети не всегда ведут себя с родителями так же, как с чужими людьми. Я знаю, потому что у меня у самого есть дети. Что ни говори, над жизнью простирается тонкая пелена осмысленности.
— Они здесь?
— Нет. Трое в Северной Америке, один мертв. Как ваш сын. Мой сын тоже ушел из жизни раньше срока.
— В таком случае вам известно, как это больно.
Кристиан Холлоуэй долго смотрел на нее. Почти не моргая. Как ящерица, подумала она. Рептилия.
Она вздрогнула.
— Вам холодно? Прибавить тепла?
— Я устала.
— Мир устал. Мы живем в старом ревматическом мире, хотя везде, куда ни посмотришь, кишат дети. Дети повсюду, а мы сидим здесь вдвоем и горюем о тех, кто предпочел уйти из жизни.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить его слова.
— Ваш сын покончил с собой?
— Он жил с матерью в Лос-Анджелесе. Однажды, оставшись дома один, он выпустил воду из бассейна, взобрался на вышку для прыжков и прыгнул вниз. Один из охранников услышал его крик. Он умер не сразу, но еще до приезда «скорой» все было кончено.
Одетый в белое слуга появился на пороге, сделал какой-то знак. Кристиан Холлоуэй встал.
— Кое-кто нуждается в совете. Единственное, что мне, собственно говоря, по душе, — это поддерживать людей, выслушивая их и по возможности давая советы. Я скоро вернусь.