Оказывается, Карякины жили в соседней квартире.
Нам дали две комнаты. Третью занимала Юлия Михайловна, работник какого-то большого учреждения. Делопроизводитель. Днем все мы расходились по делам, вечером толпились на кухне. Мы предпочитали питаться на кухне, чтобы не таскать кастрюли с едой туда и обратно. Я был против, мне всегда нравилось есть не спеша, в одиночестве, но мама сразу прикрикнула:
— Это что еще за фокусы?! Комнату пачкать не позволю! К тому же там чертежи!
Строгие у меня родители. Оба инженеры, работают вместе на станкостроительном заводе. Отец сейчас в долгосрочной командировке на Урале, и поэтому, наверное, мама строга за двоих. Я единственное дитя. У нас и правда всюду чертежи. На столе и на двух больших чертежных досках. Свитки чертежей и рулоны кальки громоздятся на шкафу. Правда, мне для жительства отвели вторую, маленькую комнату. Это было здорово — получить собственную комнатенку. Я навел там блеск, привинтил книжные полки, установил проигрыватель, словом, зажил в свое удовольствие. Мы с Витькой вместе готовили уроки, а после часами разговаривали, и никто не мешал нам. Никто не гнал, не кричал: «Эй, вы там, потише!» Полная свобода.
Как-то раз Виктор и говорит:
— Слыхал новость? Карякина уходит из школы. То есть окончит восьмой, и все. Отучилась наша Секлетея. Кончила курс наук.
— Вот оно что! То-то, слышу, на кухне споры да раздоры, общее собрание жильцов. И мать Лидкина что-то больно разоряется…
— Что, Карякины знакомы с вашими?
— Тетя Аня ведь медсестра. А Юлии Михайловне нашей прописали какие-то уколы. Хотя, по-моему, она здоровяк… Значит, Лидка бросает школу?.. А мне и не и невдомек.
— Отстал ты братец, отстал. Дальше носа своего не видишь.
— А ты-то откуда узнал?..
Витька ухмыльнулся.
— От самой Карякиной. Спрашиваю: «Правда, что ты школу бросаешь?» — «Ну, бросаю, а тебе-то что?» — отвечает. Смотрит на меня как бешеная килька, я уж и сам не рад, что спросил.
— Н-да, история… А все-таки с чего ты спросил-то? Сорока на хвосте принесла?
Витька покрутил своим дельфиньим носом.
— Интуиция, брат, интуиция!.. — Он как-то сразу сделался серьезным: — Вообще-то я Секлетею понял. Вот тут ясно: брат — малыш, отец в бегах, мать замучилась совсем, того и гляди, откинет копыта. Поневоле задумаешься о хлебе насущном. Так что Секлетея, пожалуй, права. Пора зарабатывать.
— Не откинет, — перебил я. — тетя Аня еще ничего, тянет. Шустрая. В поликлинике ее ценят…
Больше в тот вечер мы о Карякиной не говорили.