Я подняла подсвечник над головой — чтобы осветилось побольше, чтобы бросить последний взгляд на это книжное великолепие…
Она стояла у меня над головой. Поблёскивал золотом тиснёный корешок. Только руку протяни.
Я протянула.
Луаян. «О магах… Жизнеописания великих, которые…» — Она? — спросила я у Якона.
Тот сглотнул слюну. Затравленно кивнул.
Книга была тяжёлая. Она была неподобающе новая — каких-то пару десятков лет… Переплёт ещё пах кожей.
Свет двух витых свечей упал на гладкие, не успевшие пожелтеть страницы. Содержание книги; у меня захватило дух.
Какие имена. Их звук уже был полон магии — Бальтазарр Эст… Ларт Легиар… Орлан-отшельник… Руал Ильмарранен по кличке Марран, именуемый в дальнейшем Привратник…
Я почему-то вздрогнула. Может быть потому, что Руал — это как бы Луар наизнанку. Бывает же…
Якон постанывал у меня за спиной. Вернее, уже не постанывал, а скулил — тонко и безнадёжно.
Я перевернула страницу назад, к началу книги. Меня трясло всё сильнее — вот он, Первый Прорицатель… Какая-то немыслимая древность… А рядом…
Я тихо охнула. Рядом — «Старец Лаш, великий и безумный»…
Ладони мои вспотели. Осторожно, чтобы, упаси небо, не повредить ни странички, я принялась искать главу о великом и безумном старце. Таких совпадений не бывает — какое отношение безумный старец может иметь к Священному Привидению Лаш, которому поклонялся целый орден служителей, двадцать лет назад который наслал на живущих Мор, орден, из которого происходил отец Луара Фагирра…
Какая это была книга. В каждую страницу хотелось впиться и читать не отрываясь — но нельзя, нет времени, где глава о Лаш…
Якон закричал, как заяц. В библиотеке стало светлее; я не обратила бы внимания, но Якон не умолкал, лебезя, желая закрыть книгу своей спиной — закрыть от кого-то, стоящего в дверях:
— А… Нет… Это… Она… сама…
Пёс, подумала я злобно. Плевать мне на сторожа и плевать мне на Якона — я унесу эту книгу, украду, она мне нужна… Если потребуется, я буду за неё драться.
— Нет… Я… не я… — причитал лекарский сын. Я сжала зубы и с ледяным лицом обернулась.
Держа подсвечник с такими же, как у меня, двумя витыми свечами, в дверях стояла госпожа Тория Солль, и красивое лицо её было маской ярости.
Всю мою решительность и злость будто прихлопнули мокрым мешком. Наверное, когда госпожа Тория лупила канделябром по лицу своего сына, у неё было похожее выражение глаз. Таким взглядом убивают.
— Любезная комедиантка любопытна? — осведомилась Луарова мать. Она говорила тихо — и в шелестящем голосе её мне послышался звук скользящей по камню змеиной чешуи. — Любезная комедиантка решила, что театр её безграничен?