Известия, полученные восьмого и девятого, были весьма неопределенными.
Повсюду можно было встретить барона, который должен был вот-вот отправиться в погоню за Наполеоном, он только выжидал, когда станет известно, где тот точно находится.
Если не считать болезненных ощущений в руке, то Дьедонне испытывал удивительное чувство покоя.
Откуда к нему пришла эта философия? Принадлежал ли он к школе стоиков?
Нет.
Но у него родилась одна мысль, которая с упрямством, присущим эгоизму, прочно засела у него в мозгу.
Я едва осмеливаюсь признаться, что это была за идея.
Лярошфуко как-то сказал, что в несчастьях даже нашего самого близкого друга всегда есть нечто, доставляющее нам приятные мгновения.
К этому можно было бы добавить, что в самых грандиозных политических потрясениях, в катастрофах, свергающих троны, скипетры, короны, люди всегда находят какую-то свою мелочную выгоду, которая помогает им переносить эти разрушительные события без особого недовольства.
Дьедонне подумал, что если Наполеон вновь взошел бы на трон, то Людовик XVIII покинул бы Париж; а покинув Париж, Людовик XVIII прекратил бы свои прогулки с трех до шести часов, а если бы он прекратил свои прогулки, то и его эскорт был бы упразднен.
А тогда не пришлось бы больше испытывать этот страх в течение целого дня и пребывать в состоянии гнетущего ожидания детальные тридцать.
О, Господи, из каких мелочей порой складываются убеждения!
Сначала шевалье отбросил эту мысль как недостойную его; но она раз за разом все возникала и возникала, пока не утвердилась у него в мозгу настолько, что не пожелала его больше покинуть.
В результате, когда девятого Дьедонне прочел в «Монитере», что Наполеон, вероятно, десятого вечером войдет в Лион, то эта новость не произвела на него такого сильного впечатления, как можно было бы ожидать.
Барон объявил, что, отныне зная, где найти Наполеона, он непременно одиннадцатого или двенадцатого бросится ему навстречу, то есть как только подтвердится его вступление во вторую столицу королевства.
Днем пятнадцатого распространился слух, что герцог де Рагуз добился от короля приказа укрепить Тюильри и что король укроется там с министрами, парламентом и со всеми офицерами своей охраны. В Тюильри могло поместиться три тысячи человек.
Барон пришел сообщить эту новость своему брату; он сказал, что надеется увидеть его в составе этого гарнизона.
— Я полагал, что ты уже уехал одиннадцатого, — ответил ему Дьедонне.
— Действительно, я уже собирался уехать, когда подумал, что из Лиона в Париж ведут две дороги: одна на Бургонь, а другая на Нивернэ; я испугался, что разминусь с узурпатором.