поскольку его знание Карин Эрикссон медленно расширялось все это время. Расширялось и теперь, когда миссис Моррис вспоминала о девушке, которая всегда привлекала взгляды мужчин, которая, без сомнения, осознавала свою привлекательность, которой нравилось внимание, ее окружавшее. Но была ли она того сорта молодой женщиной, чьи ноги быстро – или даже медленно – готовы раздвинуться при малейшем домогательстве? Нет. Одри Моррис сильно в этом сомневалась. Она производила впечатление человека, способного постоять за себя, четко себя контролирующего. О да!
– Но она – она могла и немножко завлекать мужчин, наверное? – спросил Морс.
– Да.
– Но, может быть, – Морс с некоторым затруднением формулировал вопрос, – завлекала, а потом не позволяла заходить далеко?
– Насколько далеко?
– То, о чем я хочу спросить... Мы в школе обычно так называли подобных девушек – это когда я еще учился в школе, я хочу сказать.
– Да?
– Да.
– "Динамистка"? Или "дразнилка"? Вы это слово ищете? – сказала она, добавив весьма грубый эпитет.
– Что-то в этом роде, – ответил Морс, несколько смутившись. Он встал, собираясь уйти, совсем так, как встала Карин Эрикссон, собираясь покинуть этот дом с десятифунтовой бумажкой в сумочке и твердым намерением (если можно верить миссис Моррис) добраться автостопом не только до Оксфорда, но гораздо дальше вдоль дороги А40 – до Лландовери, до родины красного коршуна.
Одри Моррис проводила его и смотрела вслед, пока он не спустился в метро, затем вернулась в пансион и позвонила сестре в Оксфорд:
– У меня только что был твой инспектор!
– Надеюсь, никаких проблем?
– Нет! А он душка, не так ли?
– Разве?
– Хватит! Ты сама же это говорила.
– Ты преподнесла ему стакан мальта?
– Что?!
– Од-ри!
– Откуда же мне было знать?
– Ты что же, не почувствовала от него запаха?
– Да я к нему не принюхивалась.
– Ты совсем не умеешь как следует принять человека, сестрица.
– Не смейся, но... Я дала ему чашку чаю.
Несмотря на дорогое телефонное время, старшая партнерша "Элит Букинг сервис" смеялась на другом конце линии долго и громко.
* * *
Морс приехал в Оксфорд в 18.25 и на переходном мосту над путями вдруг обнаружил, что напевает одну из популярных арий из «Микадо»:
Моя цель столь тонка и далека.
Но наступит время, и ее достигну я.
Пусть же наказание будет равно преступлению,
Наказание равно преступлению...