Отец Андрей позвал Евгена Степановича с крыльца.
– Пан Евген, наверно, устал с дороги. Отдохните до обеда. Вам постелют на диване.
– Ежели егомосьць не возражают, то лучше бы здесь… – кивнул Заремба в сторону копны сена, которая высилась у амбара.
Опять отец Андрей звал тонким голоском Ганну и хватался за сердце, так как девушка не сразу откликнулась. Наконец, та вынесла косматую подстилку, и Евген Степанович растянулся на сене. Лежал на спине и смотрел, как в бездонной голубизне плывут белые тучки. Покамест все идет не так уж и плохо. Он и не надеялся, что Ромка где-нибудь под боком. Видно, успел обзавестись в родных краях солидным хутором. Надо думать, и здесь не отдыхает, а через брата обделывает свои делишки. Хотя бы его дома застали, черт возьми!
Роман Шиш, один из видных деятелей УПА[23] (сам он величал себя генералом), прибыл к брату без промедления. Он сидел в рессорной бричке, а на узких козлах примостились два коренастых парня с автоматами на груди. Пан генерал был в зеленом жупане, синих шароварах и блестящих лакированных сапогах. Габаритами он уступал брату, но не очень, а в плечах так даже был шире отца Андрея. Разговаривал басом. Он хлопнул Зарембу по спине, показывая этим свое дружеское расположение, но Евген Степанович перехватил многозначительный взгляд, которым генерал обменялся со своими телохранителями – дескать, будьте настороже.
– Как раз и обед готов, – потирая руки, сказал отец Андрей и пригласил в дом.
Егомосьць предпочитал простую, но здоровую пищу. На столе стояли тарелки с холодцом, жареной рыбой, ветчиной, вареными яйцами и холодной поросятиной. Несколько бутылок с наливками и мутной жидкостью местного производства дополняли эту картину.
Ромка принялся разливать самогон. Заремба решительно накрыл рукой свой стакан.
– Не пью.
– А я слышал, большевики не гнушаются… – усмехнулся Ромка.
– Сухого закона у нас нет, но я в рот не беру даже сладкую, – и пояснил: – Сердце…
Младший Шиш, поколебавшись мгновенье, все же осушил свой стакан.
– Для аппетита, – оправдался, запихивая в рот изрядный кусок ветчины.
Евген Степанович проголодался и ел с аппети shy;том. Несколько минут жевали молча, пока не заморили червячка. Ромка снова потянулся к бутылке., но, посмотрев на пустой стакан Зарембы, воздержался.
– Сказали мне, – начал, вытирая рукой рот, – что ты был при Советах в большом почете. Вроде бы комиссар или как? Одним словом, продавал нашу Украину большевикам…
Евгену Степановичу не хотелось ввязываться в спор, и он сказал:
– Пустяки. Я работал в газете.
– Но ведь в коммунистической…