— Единственное, что меня самую чуточку беспокоит — соседний город, — признался Бестужев. — Большой по здешним меркам город, с населением тысяч в десять… Мальчишки говорят, там найдется немало темных людишек, которых человек опытный сможет быстро разыскать и нанять для какой-нибудь не особенно сложной и серьезной уголовщины. Здесь-то таких, пожалуй, и не найдешь, очень уж патриархальное местечко… До города десять миль. Если нанятые там головорезы сядут на коней… Я устроил и наблюдение за дорогой, но пешком коня не обгонишь…
Голдман задумался, пожевал губами:
— Ну, это уж вы как-то… Чересчур. Орава головорезов верхом на конях врывается в тихий городишко… Это слишком уж кинематографично. Мы, в конце концов, не на Западе, это там, поговаривают, такое еще кое-где в ходу. Те, из синдиката, предпочитают менее романтичные приемчики.
— Значит, мне снять наблюдателей за дорогой?
— Э-э… Пожалуй, оставьте. Если они не обходятся слишком дорого.
— Ну что вы, босс.
— Тогда оставляйте и этих, — решительно распорядился Голдман. — Лишняя предосторожность не помешает, если она обходится недорого. Я рассчитываю здесь снять шесть фильмов, это выйдет не плохой капиталец, так что следует исключить всякие случайности. Ведь нюхом чую! — вырвалось у него. — Не оставят эти акулы нас в покое!
— Встретим, — спокойное казал Бестужев.
— Хорошо вам говорить… — сварливо протянул Голдман. — Не вы ведь свои денежки вкладываете во все это. А знаете, сколько расходов? Приходится платить даже за…
Он глянул поверх плеча Бестужева, поднял брови, лицо выразило явное удивление. На всякий случай держа руку поблизости от кобуры, Бестужев оглянулся — и не усмотрел ничего угрожающего. А вот удивиться было с чего: у их столика стоял запыхавшийся Мейер, едва переводивший дыхание. Сколько Бестужев его знал, Мейер не то что бегать, а и ходить-то быстро не особенно любил…
— Синдикат? — нахмурился Голдман.
— Э? Аа… Нет, при чем тут синдикат… — Мейер похлопал Бестужева по плечу. — Михаил, я вас умоляю, подождите у стойки, нам с Сэмюэлем нужно поговорить…
Пожав плечами, Бестужев подхватил недопитую кружку и отошел к стойке: хозяин — барин… Он, подобно Голдману, был удивлен не на шутку: Мейер, для которого обычно подвигом считалось произнести более пяти слов подряд, плюхнулся на стул, склонился к партнеру и что-то форменным образом затараторил! Именно так, обрушил целый поток слов.
Похоже, в них содержалось мало приятного для Голдмана — тот хмурился, поджимал губы, явно пытался что-то возражать, но малоразговорчивый обычно Мейер прямо-таки напирал, не слушая никаких прекословии, яростно жестикулировал, яростно шептал с совершенно несвойственной ему экспрессией, чуть ли не за галстук хватал…