В ответ на стук загремела цепь и раздался хриплый простуженный какой-то лай. Митька невольно отступил на шаг.
— Собака…
Пение на дворе смолкло. Послышался шум шагов по деревянным мосткам, и тот же голос, что пел, говорил собаке:
— Тише, Фараон, цыц!
Скрипнула калитка, и в ней показался седобородый мужчина в фуражке и фартуке. Мутные голубые глаза с любопытством скользнули взглядом по фигурам детей.
— Вам чего, братцы?
В мягком старческом голосе звучали добродушные нотки. Лицо старика тоже казалось добрым и простым и походило на какую-то икону.
— Барыню нам повидать, — переминаясь с ноги на ногу, сказал Митька.
— Барыню? — Снова старик окинул взглядом ребят и добавил неторопливо: — А почто?
— Да говорила она, чтобы придти нам, — смущаясь почему-то, пояснил Митька. — Барыня Шахматова.
Старик кивнул толовой.
— Барыня Шахматова точно здесь. Ну, коль сказывала сама, то ступайте.
Он медленно отодвинулся от входа и рукой поманил детей.
— Ступайте. Вона крылечко в углу… На кухню пройдете, там кухарка будет. Ступайте.
Громадная лохматая собака со злобным лаем кинулась из угла. Друзья в страхе попятились. Старик тихо рассмеялся.
— Испугались? Не бойтесь, на цепи он. Цыц ты, Фараон, дурной пес: не видишь нешто, что ребятенки пришли. Эх, дуралей старый!
Он добродушно бранил собаку, и та, точно поняв его, смущенно съежившись, убралась в будку. Только черные глаза, сверкавшие из-под лохматой шерсти, проводили друзей до самого крыльца кухни.
Плотная толстая женщина встретила мальчиков на пороге кухни. Сперва она как будто удивилась, однако не успел Митька рта раскрыть, как она заговорила.
— Это вы, сиротиночки несчастные? Идите, идите в кухню-то… Барыне я скажу сейчас… Сейчас… сейчас…
Кухарка неуклюже засуетилась, выдвигая из угла две табуретки.
— Присядьте вот, сердечные… А я сейчас барыне скажу… Ах вы бесталанные!
И в словах и во взглядах, которыми награждала она ребят, было много искреннего, неподдельного участья. Жирное красное лицо ее выражало столько жалости, что, казалось, вот-вот из оплывших жиром глаз брызнут слезы. Видимо, она уже знала о «бедных погорельцах» со слов барыни.
Кухарка скрылась в комнатах. Митька кинул на друга предостерегающий взгляд.
— Смотри, Красавчик, не провались, — шепнул он, — говори так, как я учил, если будет спрашивать.
Он заранее подготовил друга к роли, которую надлежало сыграть перед госпожой Шахматовой. Это была довольно сложная роль, и Митька побаивался, как бы Красавчик не «сдрейфил».
— Не забыл ничего? — с тревогой осведомился он.
— Нет.
Красавчик не забыл наставлений приятеля, но все-таки не был уверен в своих способностях выдержать роль. Он чувствовал, что не вынести ему скорбного ласкового взгляда дамы, что он обязательно собьется и перепутает что-нибудь. Это и волновало и пугало мальчугана. Он чувствовал во всем теле какую-то странную дрожь и ему хотелось, чтобы кухарка как можно дольше не возвращалась. Совсем бы хоть даже не пришла.