Но потом, когда стемнело, Митька всполошился; так поздно Красавчик никогда не возвращался. Тревога начинала охватывать Шманалу.
— Куда он делся? — вслух раздумывал Митька, вслушиваясь в ночную тишину. — Заблудился что ли?
Но этого быть не могло: Мишка прекрасно знал дорогу. Не иначе, как случилось с ним что-нибудь скверное.
И предчувствие недоброго начинало заползать в Митькину душу, вместе с тем, как сгущались ночные тени.
Митька несколько раз срывался с места и выходил из пещеры. Плотный туман и ночная мгла мешали видеть. Даже звуки, казалось, глохли в плачущей ночи. Было странно тихо в лесу. Только монотонно шелестел дождь, да вздыхало что-то в вышине, навевая жуть.
Постояв немного, Митька возвращался в пещеру, и острая тревога все больше охватывала ого.
«Не замели ли его? — думал он, беспокойно ерзая на месте. — Не может быть… Жмых…»
Митька вдруг побледнел. Господи! Ведь Жмых знает Мишку! В сыскном он допрашивал его. Не иначе, как засыпался Красавчик.
И Митька уже не мог спокойно сидеть в пещере.
Костер начинал гаснуть, не до него было Митьке. Он не замечал ни костра, ни того, что помимо дыма, едкий запах горелого картофеля наполнил пещеру. Охваченный тревожными мыслями, Митька забыл про ужин, и обуглившиеся картошки тлели в костре.
— Пойти поискать, что ли?
Митька вслух задал этот вопрос, точно советуясь с кем-то. Но никто не ответил. Вспыхнул только с легким треском в костре тонкий сучек, вскинулся на мгновение яркий язычок пламени, разбросав тени по углам пещеры, и потух. Митька вздрогнул, машинально взял охапку хвороста и подкинул в тлевшие уголья…
Шелестел дождь за пещерой.
Митьке стало вдруг жутко. Одиночество и тревожные думы тяжело угнетали душу. Мучила неизвестность Мишкиной участи.
Пойти поискать? Митька сделал нерешительное движение…
Но где искать? Мишка и сам бы нашел дорогу домой. Разве только случилось с ним что-либо в дороге? Может вдруг ногу свихнул и лежит где-нибудь в лесу? Ведь бывают же случаи… Тем более, что дорога в лесу не из ровных, взять хотя бы овраг — в нем и днем-то черт ногу сломит…
И услужливое воображение нарисовало Митьке жуткую картину: Мишка, беспомощный, лежит в овраге и не может подняться. Стонет, зовет на помощь, плачет поди…
— И чего я сижу тут, дьявол проклятый, когда Мишка, может, ждет не дождется помощи… У, черт коричневый! В зубы за это надо!
Жажда деятельности вдруг охватила Митьку. Робкая надежда закралась в душу. Торопливо застегнул он суконную куртку, пригасил костер и, вооружившись толстой палкой, вышел из пещеры.
Холодная мгла и туман обступили его со всех сторон… В темноте не видно было дороги, и Митька двигался почти ощупью. Он знал на память каждый изгиб тропинки и не боялся сбиться с пути. Шел уверенно.