Митька подошел к даче Борского. В ней не было заметно даже признака жизни. Никого не виднелось ни в саду, ни в окнах дома. Митька остановился.
— Дрыхнут все, — подумал он. — Подождать придется.
Неподалеку от дачи оказалась скамейка, и Митька присел на нее. Громадная мохнатая собака вынырнула откуда-то и подошла к нему. Митька опасливо отодвинулся, но собака и не думала открывать враждебных действий. Серьезно, деловито обнюхала она Митькину ногу, посмотрела ему в лицо большими умными и глазами и, вильнув хвостом уселась рядом. Митька осторожно прикоснулся рукой к ее голове.
— Ишь ты, какая хорошая собака…
Пес искоса следил за движениями Митькиной руки, но не противился ласке. Хвост его разметал песок на дороге.
Судя по солнцу, было не больше шести часов утра. Митьке приходилось вооружиться всем своим терпением, что бы выждать часа три-четыре. Ждать в том состоянии, в котором находился Митька, было своего рода пыткой, и он был рад обществу собаки — она немного развлекала.
Понемногу жизнь на улице стала оживляться. Проехал в красной телеге мясник, за ним зеленщик…
Звонко разнеслись в утреннем воздухе их крики:
— Мя-ясо! Мясо! Мясник приехал, господа!
— А вот зелень! Зелень и редиска молодая! Огурчики зелены! Молодой картофель!
Хлопали окна в кухнях. Высовывались заспанные лица кухарок… Из калиток дач выходили какие-то женщины с корзинами.
Митька от скуки наблюдал за всем происходившим. Его развлекали крики торговцев, забавляли женщины, торговавшиеся с ними до упаду.
— Рипа! Рипа!
Возглас привлек Митькино внимание. Финн-торговец проходил мимо с кадушкой на голове.
— Рипа живой! Живой рипа!
Голос показался как будто знакомым. Митька внимательно пригляделся к торговцу. Лида чухонца не было видно за кадушкой, а фигура не представляла собой ничего особенного.
— Все они чухны одним голосом говорят! — решил Митька и перестал интересоваться рыбаком. Его заинтересовала громадная колымага, выехавшая на улицу из какого-то переулка.
Зато чухна проявил к Митькиной особе живейший интерес. Он случайно взглянул на него и уже, казалось, не мог оторвать глаз от мальчика. Лицо его хотя и оставалось по-видимому спокойным, но во взгляде который он кидал на Митьку было что-то недоброе. Если бы Митька видел этот взгляд, то вероятно не следил бы так безмятежно за странным фургоном неимоверно скрипящим несмазанными колесами.
— Сыр… Колбаса… Масло, — прочел он надпись на стене странного экипажа и почувствовал некоторое разочарование.
Ему почему-то казалось, что в таких колымагах должны заключаться вещи поинтереснее.