— Простите меня, мне так стыдно, миссис Шеффилд… Барт поторапливал его, почти подталкивая.
Я обернулась к Синди. Она успела надеть скромную старушечью ночную рубашку и забралась под одеяло, глядя оттуда на меня испуганными широко раскрытыми глазами.
— Я надеюсь, ты получила по заслугам, Синди, — холодно сказала я. — ты страшно разочаровала меня. Я ожидала от тебя ответственности, ты же обещала мне. Или твои обещания вообще ничего не стоят?
— Мама, пожалуйста, — всхлипывала Синди. — Я люблю его, я хочу его; я думала, что уже ждала достаточно долго. Это был мой рождественский подарок ему — и мне самой тоже.
— Не лги, Синтия! Сегодняшняя встреча для вас — не первая. Я не настолько глупа, как ты полагаешь. Ты была с Лэнсом и до того.
— Мама, разве ты больше не любишь меня?! — громко зарыдала она. — Ты не можешь отвернуться от меня: у меня никого нет, кроме тебя и папы… Если ты разлюбишь меня, я умру! Я клянусь, этого больше не случится… Прости меня, пожалуйста, прости!..
— Я подумаю, — холодно проговорила я, закрыв за собой дверь.
Следующим утром, когда я одевалась, Синди прибежала в мою комнату, истерически крича и плача:
— Мама, пожалуйста, не позволяй Барту прогонять меня! Пока Барт был в доме, у меня никогда-никогда не было праздника. Я ненавижу его! Как я его ненавижу! Он разбил Лэнсу лицо…
Очевидно, в последнем она была права. Надо научить Барта сдерживать свой гнев. Как ужасно для такого миловидного юноши сломать нос, не говоря уже о синяках под глазами и пятнах.
Однако сразу после отъезда Лэнса с Бартом что-то случилось: он стал необыкновенно тих и спокоен. От его носа ко рту протянулись решительные складки, а он был еще слишком юн для морщин. Он не разговаривал с Синди, даже не смотрел в ее сторону. Меня он игнорировал также, будто меня здесь и не было. Он сидел тихий и торжественный, эпизодически переводя свой взгляд на меня, пробегая равнодушно взглядом по плачущей Синди. Я не помню, чтобы раньше мы когда-либо видели, что Синди плачет. Она не позволяла нам этого видеть.
Я испытала невиданные душевные муки, сотни мрачных мыслей роились в моей голове. Где найти понимание? Время разбрасывать камни, время их собирать… Но где наше время для тихих радостей и спокойствия? Разве мы не достаточно страдали?
В то же утро я решила поговорить с Синди.
— Синди, я шокирована твоим поведением. У Барта есть все права, чтобы возмущаться, и все причины на то. Хотя я, конечно, не одобряю его грубости по отношению к этому мальчику. Но я могу понять его, а не тебя. Неразборчивость не приводит ни к чему хорошему: в гостеприимно открытую дверь спальни войдет любой. Синди, ты должна обещать мне никогда этого не повторять. Когда тебе будет восемнадцать, ты станешь хозяйкой себе самой. Но до этого дня — и пока ты еще находишься под этим кровом — ты не должна устраивать здесь сексуальные игры. Ты поняла меня?