Выбросить бутерброды Карл не мог — он хорошо знал цену хлеба и масла. У Карла было семеро детей. Последний в отличие от старших двойняшек появился на свет в трогательном одиночестве. Карл получал от рейха добавочное пособие как многосемейный рабочий. Но его, разумеется, не хватало.
Теперь дети уже разбрелись по свету. Трое работали в Гассене на металлургическом заводе, двое строили автобан и завод авиадвигателей. Двух последних, самых любимых, после «трудового фронта» забрал вермахт, и в Лехфельде он жил с женой, которая за жизнь так ничему и не научилась.
Перед главным сборочным цехом во дворе был сооружен помост, обитый красным сатином. С двух сторон на углах висели флаги с нацистской свастикой, а в центре, там, где должен выступать оратор, стоял микрофон в паутине проволочных держателей. По правую сторону трибуны блестел начищенными трубами оркестр. По левую стояли ведущие инженеры и служащие фирмы — все в цилиндрах, черных фраках с красными розами в петлицах.
Глядя на их физиономии, Карл подумал: «Буржуи тоже поалели. Праздник-то наш, рабочий…»
Карл Гехорсман никогда не вмешивался в политику, но на рабочие демонстрации ходил и, случалось, кулаками крошил зубы штурмовикам. А потом пошли дети, и вовремя, — иначе давно бы упекли его в концлагерь.
Солнце поднялось довольно высоко над стеклянными крышами корпусов. Стало жарко. Начинала мучить жажда. «Пива бы», — с тоской подумал Карл и стал понемногу расстегивать тяжелый двубортный пиджак и жилет.
Грянул оркестр. Как по команде, цилиндры левой стороны трибуны слетели с голов и легли на согнутые в локтях руки. Толпа вытянулась. От кучки самых больших начальников, среди которых Карл узнал лишь верзилу Мессершмитта, отделился маленький узкогрудый молодой человек с зачесанными назад волосами и темными провалами глаз. Оркестр наддал еще оглушительней, а последнюю ноту гимна рявкнул на пределе всех возможностей.
— Я приветствую рабочий класс Германии! — выкрикнул Гесс.
— Зиг хайль! — откликнулись тысячи глоток.
— Я приветствую его солидарность с идеалами и жизнью народного вождя Адольфа Гитлера!
— Зиг хайль!
От крика у Карла заломило в ушах и зажгло в желудке.
— Я приветствую истинных граждан нашего рейха!
Снова грянул оркестр и смолк.
— Германия выполняет сейчас великую историческую миссию. Годы позора и унижений, навязанных нам извне, прошли. Мы, национал-социалисты, уяснили теперь свою правую роль в истории мира. Наши враги навязали нам договор под дулом пистолета, который приставили к виску немецкого народа. Этот документ они провозгласили святым, растоптав нашу гордость. Теперь мы объявили им святую немецкую войну…