— А где профессор Зандлер? — спросил он, усаживая Элеонору на диван.
— Его увезли они, — Элеонора кивнула на Кэбота. — Он будет снова делать реактивные самолеты.
Бычагин неторопливо закурил, рассматривая выцветшие фотографии асов на антресолях.
— Скажите, Элеонора, вы ничего не знаете о судьбе Пихта?
Девушка низко опустила голову, на ее глазах снова появились слезы.
— Они с Вайдеманом в воздухе столкнулись лоб в лоб и оба погибли, — глухо проговорила она.
Дрогнувшими пальцами Бычагин смял папиросу. «Да, судьбу не обманешь. Он погиб, защищая меня…»
— А Гехорсмаь?
— Его увез Коссовски в Берлин. Механик все время молчал, а вот Коссовски… он после того, как пал Берлин, приехал в Лехфельд, хотел, видно, перебраться в Швейцарию, но машину занесло на повороте, и Коссовски сорвался под откос. Его нашли мертвым… Элеонора тронула Бычагина за плечо.
— Скажите, у Пауля была жена там, в России?
— Нет, — произнес Бычагин.
— Я ношу его фамилию, — она снова опустила голову. — Память осталась со мной.
— Где вы собираетесь жить?
— Я останусь здесь навсегда и, может быть, когда-нибудь поеду к нему на родину… Посмотрю.
Бычагин простился с Хью Кэботом, отпустил машину и медленно пошел по Лехфельду. Он шел и думал о человеке, который много лет жил и сражался на этих тихих улицах. Он еще не предполагал, что пройдет несколько лет, умрет Эрнст Хейнкель, удалится от дел Вилли Мессершмитт, с переменным успехом пробуя свои способности в строительном деле и конструировании сейфов, но их недоброй памяти фирмы останутся. Они снова будут делать для войны сверхзвуковые перехватчики, штурмовики, бомбардировщики.
В сквере у городской ратуши перед замком Блоков он остановился. Старые деревья были вырублены, на обочинах аллей торчали скорбные черные пни. Бычагин поднял щит с дорожным указателем, на чистой обратной стороне химическим карандашом написал:
«Здесь погибли майор Красной Армии Павел Мартынов и немецкий антифашист Карл Герхорсман». С размаху воткнул щит во влажную землю. Подошел американский солдат, помолчал, меланхолически прожевывая резинку.
— Кэмрид? — спросил он.
— Да, друг, — ответил Бычагин и отступил от щита несколько назад, прищуренными глазами глядя на карандашную надпись. Пока не смоют дожди, она будет напоминать о войне и подвиге.
В то время разведчикам еще не ставили памятников в бронзе и камне.